— Ладно, ладно — подтянем их до распутинских мальчиков…
И тут меня буквально током прошибло: какая ты у меня умненькая, просто чудо, я буду любить тебя сегодня почище чем тогда, в давние, забытые времена в Ялте!
— А я слышал, что у него крупные неприятности, — вставил я свое словечко. Она пожала плечами:
— У него всю жизнь неприятности. То от тебя, то еще от кого-нибудь, но он выкручивается. Ты пойми, ему скучно без неприятностей, он вянет без них…
Она говорила о Лехе как о хорошем знакомом, не без симпатии. Не случайно он часто появляется в разных видах в их популярных программах.
— К тому же, вся мишура вокруг — отличная реклама него пацаны любят людей, за которыми все время ведут охоту.
Паиньки типа девушки Киркорова во дворах не популярных. Им нужен хулиган Распутин. А песни — уже второе дело.
Черт подери, я не знал, как попросить ее, может, оставить до утра?
— Мне говорили, что против него возбудили уголовное дело, не помню, правда, кто, но это не имеет значения…
— А может, еще немного помочь ему с рекламой? — спросил я.
— В каком смысле?
— Сказать о том, что дело возбуждено… Только и всего. Представляешь, как назавтра побегут на его концерты фанатки.
Она как-то странно на меня глянула:
— Юрочка, ну зачем тебе эта головная боль? Ты уже почти взрослый человек, тебя все знают, ты респектабельно выглядишь, пьешь валютные напитки и, наконец, сидишь у в гостях… Разве тебе всего этого недостаточно? Зачем те! нужен этот толковый в общем-то парнишка, немного талантливый и слегка авантюрист. Идите мимо друг друга, всем хватит места.
Я вздохнул:
— Я тебя очень прошу… Не буду объяснять, но это очень важно, ты не можешь представить как.
Она махнула рукой:
— Бог с ним, я не могу тебе отказать. Приходи к нам прямой эфир и говори что хочешь. Мы, наконец, живем в век плюрализма. Почему ты не имеешь права сказать о нем все что тебе вздумается? И об этом деле тоже…
Она все-таки коварная, да еще какая! Сама не желает мараться и тащит меня в эфир, зная, что я не откажусь, как мне ни претило еще раз засвечиваться перед этим ублюдком Распутиным.
— Хорошо, я приду. Когда ваша передача?
— В среду. Будем очень рады.
— Только я явлюсь по другому поводу. Порассуждаю о попсе, отвечу на вопросы.
— Поступай как знаешь, — она приблизилась ко мне совсем близко. Ответственный момент наступил!
В один из дней (был уже поздний вечер), когда я, полностью обессиленная, рухнула на кровать в очередном гостиничном номере, раздался телефонный звонок, и я, думая, что кто-то явно ошибся номером (найти меня было практически невозможно), сняла трубку. — Привет, девочка, — услыхала я знакомый голос Жеки. — Ты?! — спросила я удивленно. Он рассмеялся и сказал, что с огромным интересом следит за моим турне в составе, модной тусовки, ему постоянно докладывает агентура о моем необыкновенном успехе, и они с Чикиным бесконечно рады за меня. Я сразу поняла, что ему что-то надо от меня, не станет же он в двенадцать разыскивать меня по гостиницам черт знает на каком расстоянии от Москвы. — Что у вас слышно? — спросил Жека, слегка повременив. — Ты же сам все отлично знаешь, — сказала я почти раздраженно, — у тебя ведь агентура в каждом городе… — Она знает обо всем, но только ты можешь помочь мне. Кстати, твой клип выходит днями в эфир. — Точно? — Неужели ты сомневаешься? Мы с Юраней провели сложнейшие переговоры с руководством телевидения. Те слегка упирались, сама понимаешь, пролезть с клипом в наши дни нелегко, но Чикин их убедил не только своей публикацией, он сказал, что такой звезды на нашей эстраде еще не было. Это стоило, как ты сама понимаешь, не мало, но об этом потом. Я почувствовала, что мое мрачное настроение мгновенно улучшается. — Когда выйдет клип? — спросила я. — Буду знать сегодня к вечеру. Прости, уже ночь… Значит, завтра я тебе сообщу точную дату. — Неужели вы разрекламировали меня получше вашего «Ах!»? Жека замялся: — Пойми, это совсем другое дело. Кстати, мы подумаем, как бы тебя пристроить в эту дворовую команду. Но об этом чуть позже… — Прости, но я себя не представляю рядом с ними. Я говорила вполне искренне, мне эти костлявые девчонки, честно говоря, не понравились, и не только из ревности. — Я зато представляю, и даже все вижу воочию. Приедешь, сразу же обсудим… — Хорошо, обсудим, — согласилась я, — только не виляйте. Я вас с Чикиным вижу насквозь. Но ты помнишь о нашем разговоре? — К сожалению, помню, но хочу забыть, — сказал Жека. — Мы пока тебя не подвели. Наоборот, все идет как по маслу. — Будем надеяться, — сказала я. Мне ужасно хотелось спать, но я понимала, что Жека так просто от меня не отстанет. Ему явно необходимо что-то узнать. — Послушай, а как настроение у Распутина? Вот теперь мне стало все ясно. — Самое обычное. Он поет, фанатки ревут, как резаные. Стадионы забиты. — Я не об этом… Вообще, как он себя чувствует в эти дни?.. Я могла сказать ему, что Распутина не узнать, он ходит будто в воду опущенный, на нем нет лица, и вообще в тусовке царит какая-то непонятная напряженность, все притихли и напоминают пенсионную команду. По вечерам, выпив почти открыто коньяку (Распутин не появляется за ужином), разбредались по номерам. И даже охранники перестали приставать ко мне с явными предложениями. Как-то один из них обмолвился о том, что у Распутина большие неприятности, и он не уверен, закончатся ли благополучно наши гастроли.
— Это в каком смысле? — спросила я. — Он может все бросить и уехать, — ответил охранник. — Такое с ним случалось не раз. А сейчас все возможно… — Что случилось? — спросила я. Он замялся. Затем почти прошептал, оглянувшись предварительно по сторонам: — Позвонили из Москвы, в «Вечерке» прошла информация. Против Распутина возбуждено дело… Но я тебе ни о чем не говорил. Пойми, у нас здесь такие законы, кто треплется, тот сразу же уходит. Ты это тоже запомни… Долго мне объяснять не надо. Мне хотелось работать с Распутиным, и я сразу же обо всем забыла. — Вполне. Кстати, я его редко, как ты сам понимаешь, вижу. Только на концертах. — Ясно. Значит, все в порядке, — задумчиво произнес Жека. — Я тебе завтра позвоню. Если обратишь внимание на что-нибудь необычное, сразу же скажи мне… — Я тебя не понимаю. О чем я должна сказать? И тут он взорвался: — Да боже ты мой, ни о чем. Просто я интересуюсь, в какой микросреде находится будущая звезда. Что здесь крамольного? — Ровным счетом ничего. Звони завтра и не забудь сообщить, когда пройдет мой клип… После этой странной беседы я долго не могла уснуть. Ясно, что Жека что-то хочет выведать о Распутине. Но зачем ему это? Связываться с таким человеком может только полный идиот, это Жека должен понимать. Ночью мне приснился Жека, лапающий меня мокрыми руками. За спиной у него маячил Чикин и орал: «Пустите, пустите меня»… Утром я сделала зарядку, но все тело было каким-то вялым, безжизненным. Башка налилась тяжестью. И это несмотря на то, что на гастролях я отдыхала как никогда: никаких тебе клиентов, светских бесед перед тем как лечь в постель. Правда, рядом не было Мишеля, к которому меня тянуло не только из-за призрачной перспективы (я давно уже привыкла верить в одни мерзости жизни). Но и это шло на пользу, я могла остыть от его жарких обещаний и вполне трезво обо всем подумать. Я вышла в буфет, выпила несколько чашек кофе и решила пройтись вдоль набережной. Прямо за окном текла широкая река. Виднелись портовые краны, гудел какой-то маленький пароходик. Я шла и вспоминала вчерашний разговор с Жекой. Они с Мининым явно пронюхали что-то о неприятностях Распутина, но зачем он им сдался? Неужели решили расчистить перед собой дорогу, но это ведь так глупо… Чикин этим уже занимался, но у него ничего не вышло. И тут я подняла голову и столкнулась со взглядом Распутина. Он шел мне навстречу, заложив руки за спину. Чуть поодаль тащился пузатый охранник. Точь-в-точь старая фотография: арестованный Николай II на прогулке… У него был затравленный взгляд, осунувшееся бледное лицо. Распутин мне едва улыбнулся. — А-а, это ты? Я ничего не ответила. Он на мгновение остановился. — Сегодня будешь петь больше… — У меня всего пять песен… — Значит, будешь петь пять песен… Он ушел, а я осталась стоять на набережной. Распутин был совсем не похож на человека, с которым я познакомилась всего несколько дней назад. Потом я увидела его днем. Он пришел на обед в ресторан вместе с другими и был оживлен, все лицо в красных пятнах. Сидел за столом и разговаривал со своим администратором, да так, чтобы слышали все. — Мне позвонили из Москвы… Только что. Один очень солидный человек. Сказал, чтобы я не волновался. Все будет в порядке. И ты, Автандил, ты скоро в самом деле станешь японским подданным… Со всеми вытекающими. — А что Мысленко? — Да при чем здесь Мысленко… Пошел он в одно место. Кстати, кто был рядом, когда я давал Мысленко деньги? Распутин обвел испытующим взглядом свою тусовку.
