— Войдем в город или попутешествуем по округе? — спросил де Лессепс.
— Как хотите.
— В Бардо! — сказал я тихонько де Лессепсу. Я показал знаком, что именно туда и хотел направить Алексиса. Бардо — это дворец бея.
— Оставим город слева и продолжим путь, — говорит де Лессепс.
— О! Какая пыль! Мы проходим лье, может, полтора лье. Мне кажется, что мы проходим под каким-то сводом. Вижу памятник… Какая странная здесь архитектура! Похожа вроде на большое кладбище.
Известно, что турецкие дворцы очень похожи на места захоронения.
— Входите.
— Я не могу: чернокожий часовой преграждает мне путь.
— Скажите ему, что вы со мной, — добавляет Лессепс.
— Вот он отодвигается, мы во дворце, поднимаемся на несколько ступенек… Куда теперь пойти?
— В зал приемов.
— Я уже в нем.
— Опишите его.
— Аркады, зал весь резной, как арабская комната мсье Дюма; только резьба раскрашена в некоторых местах.
— Поднимите голову к потолку, что вы видите?
— Резной потолок, похоже из дерева.
— Он крашеный?
— Да.
— В какой цвет?
— В красный и синий.
— Вы не видите в нем ничего особенного?
— Да, золотые лучи, выходящие из центра и идущие во всех направлениях!
— Все так на самом деле, — подтвердил де Лессепс. — Теперь пусть кто-нибудь другой.
И впрямь невозможно точнее описать порт Туниса, канал Ля-Гулет и зал для приемов во дворце бея.
Подошел Делапу.
— Минуточку, минуточку, — говорит мадам Л. П. Теперь очередь женщин. — Вы мне скажете что-нибудь, мсье Алексис?
— Все, что захотите.
— Тогда скажите мне, откуда у меня этот ку-лончик?
Мадам Л. П. сняла с груди маленький кулон, подвешенный на золотой цепочке.
Алексис прижал кулон ко лбу.
— Этот кулон освящен, — говорит он.
— Да.
— Вам его дали в 1844 году.
— Да.
— В августе месяце.
— В самом деле, меня зовут Луиза, и мне его подарили на именины. Но кто мне его дал?
— Вам его дали в четыре часа.
— Кто?
— Мсье, одетый в черное. Скажите его имя тихонько мсье Дюма, и я вам его сообщу.
Мы подошли к окну.
— Шарль, — сказала мне мадам Л. П.
— Я знаю имя, — сказал я Алексису.
Алексис взял карандаш и написал слово «Шарль».
Как я уже говорил, Алексис играл вечером, а час был уже поздний.
— Алексис, — говорю я ему, — я думаю, что пора вас будить?.
— Хорошо, разбудите меня.
— А как? Я не представляю, как нужно это сделать.
— А как вы меня усыпили?
— Силой воли.
— Ну хорошо, так же и разбудите.
Алексис дал мне руку, я мысленно произнес слова: «Просыпайтесь!» — и Алексис открыл глаза.
Вот так прошел этот сеанс. Я назвал своих свидетелей — почти все принадлежат к миру искусств или дипломатии, один из них служитель церкви.
Все они готовы подтвердить, что я ни словом единым не отошел от истины».
Двести лет спустя, в 1985 году, папа Иоанн Павел II причислил «раскаявшегося грешника» дона Мигеля де Маньяру к лику Блаженных.
