Сентот с благоговением принял крис из рук Дипонегоро.
— Клянусь быть верным народу до смерти! — воскликнул он. — До смерти…
Отряды Сентота разрушили несколько фортов, и голландцы вновь запросили мира.
— Зачем нам мир? — возмущался Сентот. — Мы еще ни разу не просили у них мира. Как только мы начинаем их бить, они просят мира. Не уловка ли это врага? Я советую не давать голландцам передышки! Бить, бить до тех пор, пока последний беланда не найдет смерть на нашей земле.
— Сентот молод и горяч, — говорил Киай Моджо. — Де Кок согласен принять любые условия и даже признать Дипонегоро главой ислама. Наш владыка при смерти. Что будет с нами, если аллах призовет его? Нам так же, как и голландцам, нужна передышка.
…Дипонегоро медленно угасал. Вскрылись старые раны, воспалились. Ратнанингсих не отходила от постели мужа… С каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Влажная жара быстро подтачивала силы, ослабляла организм. Он впадал в забытье, бредил. Сознание возвращалось ненадолго.
— Печать ангела смерти на челе его, — говорили врачеватели.
Киай Моджо вообразил, что он один вправе решать вопросы войны и мира Государства Свободы, и поспешно отправился в Падьянг, на переговоры. Здесь его встретил уже известный Виронегоро, которому голландцы недавно присвоили звание полковника,
— Чего хочет твой султан? — грубо спросил Виронегоро. — Быть главой ислама? Пусть он лучше сдается, пока не поздно.
Киай Моджо затрясся от гнева.
— Я приехал сюда не за этим! — закричал он. — Ты… гнусная собака неверных…
— Как видишь, я хорошо обхожусь и без веры, — хладнокровно отвечал Виронегоро. — Скоро мы вас задушим вместе с вашей нищенской свободой.
Священнослужитель, разозленный сверх меры, кинулся к своему коню, но попал в цепкие руки голландских солдат.
— Закуйте его в цепи, — приказал полковник Клеренс. — И в Суракарту… Де Кок сам будет разговаривать с этим старым козлом.
16 ноября 1828 года Киая Моджо под сильным конвоем в закрытой карете отправили в Соло.
Генерал де Кок был любезен и словоохотлив. Он распорядился, чтобы сняли цепи с пленника, и даже предложил ему рому. Моджо завертел головой от возмущения.
— Вы должны написать письмо Дипонегоро и Сентоту: пусть приезжают в Суракарту для переговоров. Ведь вопрос о заключении мира не может решать один человек, даже такой почтенный, как вы. Вам я обещаю сохранить жизнь…
— Ты, грязная голландская свинья, дорого заплатишь за свое вероломство!..
— Хорошо. Письмо мы напишем сами. А тебя, как опасного преступника, отправим в Батавию. Там тебя научат разговаривать вежливо…
…А Днпонегоро, могущественный правитель первого в истории Явы Государства Свободы, метался в горячке. Ему не помогали целебные травы. Крестьяне с хмурыми, скорбными лицами день и ночь сидели у порога его дома.
Пришлось вызвать Адипати Анома. В это же время в Пенгаси были отмечены первые случаи заболевания холерой. Люди корчились в судорогах, кожа на лице и руках становилась синюшной, дряблой, морщинистой. Больные страдали от неутолимой жажды.
— Мы должны увезти нашего повелителя в Багелен, — сказал Аном. — Отец очень плох. А если холера…
— Ты ошибаешься, дитя короны! — ясным голосом произнес Дипонегоро. — В такое время нельзя валяться в постели. Киай Моджо своим поступком нанес нам великий вред. Аллах отнял у него рассудок! Подведите коня: я сейчас же отправлюсь в Панджер, проверю готовность войск…
И он в самом деле поднялся с ложа. Никто не отважился перечить властителю. В окружении свиты он направился в Панджер. И все же Дипонегоро был î÷هيü слаб. Он едва держался в седле. Аному все время приходилось поддерживать отца.
Дорога шла по ущелью. Когда половина пути осталась уже позади, совсем неожиданно повстречались голландцы. Завязалась перестрелка. Дипонегоро слез с коня и, опираясь на плечи двух воинов, медленно пошел в заросли.
— Уводите голландцев подальше в горы, — крикнул он Аному. — За меня не тревожься: я дойду до Панджера пешком…
Если бы голландские солдаты могли знать, что в сотне шагов от них находится страшный, неуловимый Дипонегоро!.. Конечно же, все полки мгновенно были бы стянуты в горы. И даже сам генерал де Кок примчался бы сюда быстрее птицы. Но кто мог догадаться, что во главе маленького отряда идет вождь повстанцев, султан Свободы Дипонегоро, чье имя наводит ужас на всех правителей Нидерландской Ост-Индии?!
Солдаты увлеклись погоней за свитой и вскоре потеряли ее из виду в лабиринте ущелий.
— Мы понесем тебя на руках, — сказал один из телохранителей Дипонегоро.
— А кто будет нести тебя, когда ты свалишься? Подставь-ка лучше плечо. Я еще могу передвигать ноги.
Несколько дней скитались они по узким каменистым тропам, уклоняясь от встреч с конными разъездами голландцев. Им нужно было добрести до тикового леса Панджер. Жажда и голод могли сломить кого угодно, но только не Дипонегоро.
— Сквозь мои отощавшие ребра просвечивает солнце, — шутил он, стараясь подбодрить спутников. — Скоро мы будем в Панджере.
И они пришли в Панджер. Измученные, едва живые. Твердость духа победила. Теперь, когда уже не нужно было ползти на четвереньках, цепляясь за раскаленные камни, силы оставили Дипонегоро: он упал возле первого же дерева.
Аном был озабочен: разведчики донесли, что в Панджер идут голландские солдаты. Что делать с больным отцом? Разумнее всего оставить его здесь, в лесу, под присмотром надежных людей. А голландцев следует отвлечь, перенести боевые действия в другой район. Аном приказал воинам готовиться в поход. Вскоре Панджер опустел.
Куда девался умирающий султан Свободы, об этом знали лишь Аном да еще два человека, которые остались присматривать за больным. Дипонегоро унесли в глубь лесов. Зеленый сумрачный римба надежно укрыл его.
Чтобы ни о чем не догадались враги, народная армия перешла к действию; и голландцам казалось, что в бой ее ведет сам Дипонегоро. 20 декабря Сен-тот бросил конные отряды на форт Нангулан. Форт снесли с лица земли. Капитан Инген был убит, солдаты заколоты крисами и копьями.
…То, чего не могли сделать враги, сделала холера. Народная армия таяла. Холера свирепствовала на всей Центральной Яве. И не было спасения от синей смерти. Опустели целые провинции.
А инженеры и саперы де Кока продолжали неустанно возводить военные крепости и форты. Храм Боробудур превратился в военный форт. Цепь фортов отгородила восставшую Восточную Яву от армии Дипонегоро. На западе и на побережье Индийского океана также появились мощные укрепления. Народная армия постепенно очутилась в прочном кольце. В метрополии был сформирован и переброшен на Яву специальный карательный корпус.
