В сморщенной руке Абдуллы была зажата земля. С трудом удалось разжать пальцы. Иссушенная солнцем белая земля просыпалась на подстилку из пальмовых листьев. Абдуллу бережно накрыли красно-белым флагом Санг Мерах-Путих.
Дипонегоро не мог оторвать взгляда от небольшого сухонького тела Абдуллы, от его темных губ, даже после смерти искривленных в иронической усмешке. Какой страх внушал врагам этот безобидный на вид старец!..
«А ведь он велик, как древние герои — бахадуры, — неожиданно подумал Дипонегоро. — Он боролся за землю и даже сейчас, после кончины, не хочет расставаться с ней…»
Здесь же, у могилы Абдуллы, султан Абдуллхамид подписал документ, по которому вся земля, все поля и плантации Государства Свободы переходили во владение народа. Выбор был сделан…
…Нотопроджо вручил Дипокесуме письмо от Сепуха. «Я уже стар и изумляюсь превратностям судеб. Кто останется моим заместителем на земле? — писал Сепух. — Отец твой пошел против воли аллаха, и нельзя греться у его огня. Я отстранил от правления незаконного султана Мас Менола. Заклинаю тебя, да благословит тебя аллах и да приветствует, приходи нести за меня мою тяжесть. Аллах велит не забывать о доле моих родственников».
Глаза Дипокесумы вспыхнули алчным блеском: вот он, случай, который может больше не представиться! Прадед предлагает ему корону Джокьякарты…
— Я согласен! — крикнул он.
— Я последую за тобой несколько позже, — отозвался Нотопроджо негромко. — Меня задерживают здесь кое-какие дела…
7 марта 1827 года Дипокесума с небольшим отрядом перешел на сторону сусухунана Суракарты. А через несколько дней сдались полковнику Клеренсу близ Плерета принцы Нотопроджо и Серанг. Весть об измене сына пахлавана Дипонегоро и еще двух принцев произвела сильное впечатление на всех. Пангераны заволновались. Дипонегоро передал землю беднякам, лишил вельмож многих привилегий. И это в то время, когда голландцы отменили запрет на аренду земли! Султан Сепух призывает своих сыновей, внуков и правнуков, всех пангеранов прекратить пролитие крови и установить мир. «Какая страна хуже всех? — вопрошает он. И отвечает: — Та, где нет ни сытости, ни спокойствия».
Когда Дипонегоро сообщили об измене Дипокесумы, он внешне остался спокоен.
— Я могу ответить словами великого Бабека, сын которого перешел на сторону врага: «Он не мой сын, не я породил его…»
Но тень печали легла на лицо пахлавана. Разве не он брал на руки маленького Дипокесуму? Разве не его учил мужеству, мудрости жизни? Когда царя Хосрова спросили: «Который из твоих сыновей тебе всех милее?» — он ответил: «Тот, который любит дисциплину, страшится бесчестия и стремится достичь более высокого положения в обществе». Положение в обществе — это не титулы, не награды, не высокие должности, а уважение людей. Простой крестьянин Абдулла не стремился к почестям, он любил свободу, и его полет был выше полета орла. А Дипокесума обесчестил себя, хоть и родился принцем.
Пусть жалкие вельможи, ценящие благополучие и спокойствие превыше всего, уходят. Он, Дипонегоро, останется другом для хороших людей, тираном — для людей дурных и будет применять закон по отношению ко всем остальным.
…Вернулся Киай Моджо. Ему так и не удалось пробиться на Суматру к Имаму Бонджолу. Голландцы хватают всех яванцев и сразу же расстреливают. Целые провинции опустошены, выжжены, поля никто не обрабатывает. Трупы казненных валяются на дорогах. Повсюду встречаются брошенные обугленные деревни. Силы народа иссякают…
Рот Дипонегоро перекосился от гнева. Он схватил священнослужителя за рукав и вытащил из дома:
— Вот, смотри!
По склонам холмов и в долинах желтел созревающий рис. Кое-где уже приступили к уборке урожая. Люди, почувствовав себя хозяевами земли, обрабатывали ее теперь так, как это делалось в далекие благодатные времена: сообща. Крестьяне сходились вместе и всем кампонгом трудились на участке каждого: собирали рис, молотили его прямо ногами на пандановых циновках, провеивали и ссыпали в рогожные мешки. Вместе мылись после работы в реке, вместе совершали молитву, а вечером устраивали «праздник урожая».
— «Земля Свободы» живет и будет жить!
— Но пангераны поодиночке уходят от нас, и даже твой сын… Я видел форты, которые построили голландцы. Их силы умножаются…
— Мы должны разрушать форты. Народ вкусил от плода Свободы, и назад дороги нет…
Юный Сентот на своем коне вихрем ворвался в военный лагерь. Он успел побывать на родине, в Мадиуне.
— Восточная Ява сражается! — крикнул он. — Мадиунцы сильны и непобедимы. Они изгнали голландцев и считают себя округом Государства Свободы, признали власть султана Дипонегоро. Мы должны пробиться к ним и соединиться с ними…
В тот же день Дипонегоро повел народную армию на Пасар-Геде и разбил голландцев. Над Пасар-Геде взвился красно-белый флаг Государства Свободы.
Восемь тысяч яванцев, вооруженных копьями, крисами и ружьями, обрушили свою ярость на стены Пасар-Геде. Даже под Плеретом голландцы не испытывали такого могучего натиска народной армии. Кровь текла ручьями. Это было беспощаднее избиение — и голландцы все до единого полегли на поле боя.
Здесь был ранен генералиссимус Беи. Тяжелые раны получили жена и дочь принца Мангкубуми. Их пришлось отправить в деревню, в глухой горный район.
Дипонегоро вновь оказался хозяином положения. Санг Мерах-Путих по-прежнему развевался над землями Кедири, Рембанга, Мадиуна и другими провинциями. Сын пахлавана Адипати Аном прочно обосновался со своими отрядами в Ченгково на берегу Боговонто и руководил повстанцами Багелена.
Голландцы запросили мира.
— Они хотят выиграть время и закончить постройку фортов в Мингире, Мангиране, Камелоко, Гробьяке, Блиго, Бантуле, Бросоте и Карасане, — сказал Дипонегоро. — И все же… мы никогда не отказывались от мира и готовы выслушать, каким его представляет себе генерал де Кок.
Султан Свободы хорошо знал врагов и не верил им: голландцы по всем дорогам подбрасывали подкрепления.
Встреча делегатов противных сторон была назначена на 23 августа 1827 года в Клатене, на нейтральной территории.
В Клатен повстанческий штаб направил своего дипломата Киая Моджо.
Моджо вновь поверил в мощь народной армии и поклялся отстаивать интересы народа любой ценой.
Де Кок послал в Клатен полковника Клеренса и Виронегоро — представителя сусухунана.
Главный штаб повстанцев привел армию в боевую готовность: от беланда следовало ждать самого неприкрытого вероломства. Киай Моджо в сопровождении небольшого отряда храбро двинулся в дорогу.
