Видеть мне его проколотым!
Кто там ходит по лугу
Изможденный, около волов?
Это крепостной страдалец —
Видеть мне его хозяином!..
Кто знает, может быть, еще тогда, когда он слышал эти незатейливые стихи, в которых столько народной горечи и надежды, задумался Петру Гроза: что же все-таки сделать, чтобы увидеть этого стонущего от гнета и горя крепостного действительным хозяином своей земли?
Тетушка Асинефта помогала ему понять и полюбить природу, наблюдать смену ее состояний… Вечно течет любимая речка Стрей, катит все новые и новые воды, обновляется каждой весной сад, зеленеет на косогорах новая трава, на место старых деревьев в саду сажают новые, все меняется, обновляется, молодеет… А почему же ничего не меняется в селе Бэчия? Почему ничего не меняется в Коштее? Почему те же приземистые, обшарпанные хаты у крестьян? Почему у его товарищей нет обуви, самой простой, даже постолов нет, и они из-за этого пе ходят в школу? Почему чуть ли не каждый день звенит барабанная дробь и финансовый инспектор ходит из хаты в хату и забирает у крестьян в уплату налогов последние тряпки? Где то самое равенство, та самая верховная справедливость, о которой так часто и красиво говорил с амвона отец в своих проповедях? Может быть, они действительно на небе, как говорит отец? Но тогда почему же они не спускаются и на землю?
Он спросил однажды об этом свою любимую тетю.
Асинефта посадила его рядом с собой на лавочке в глубине сада, где любила отдыхать в свободные минуты, и ответила ему песней, сложенной, как подумалось Петру, сегодня ночью, потому что она пела ее в первый раз:
Дует ветерок весенний
И зовет меня в открытое поле
Собрать прекрасные подснежники,
Послушать птичьи голоса,
Потому что небо солнечное
И поле все в цветах.
И когда все в зелени
И луг полон жизни.
Ветер, я рад бы был
К твоему призыву прислушаться,
Но кругом такое горе,
Что уже и в приход весны не верится…
Петру неожиданно восстал против смысла этой песни. Как это так — ив приход весны не верится? Да поверь ты или не поверь, а весна все равно придет! Нет, не права песня!
Спросил:
— А почему вы так поете: «и в приход весны не верится»?
— Я не о такой весне, что на улицу приходит, — стала объяснять она немудрено.
— О какой же весне поете вы, тетушка Асинефта?
— О весне, Петруц, которая приходит в душу человека, а потом из души переселяется в его дом, заполняет все. И если на улице холодно, бушует буря или дождь пошел и град, то кажется все равно, что весна кругом. Я о такой весне говорю…
Летом 1894 года, как всегда, отец взял его на каникулы к себе в Коштей. На этот раз в тихом доме священника двери не закрывались. Приходили и уходили люди, спорили, возмущались. Говорили о каком-то меморандуме, будто невиновные люди осуждены за какую-то бумагу. Приходили священники из соседних деревень и до поздней ночи разговаривали, давали друг другу читать газету «Трибуна». Петру, оставшись дома один, заглянул в нее. Прочитал крупный заголовок над фотографией со знакомыми лицами: «Процесс меморандистов в Клуже». Он стал читать, но мало что понял и вечером после Уткина, когда отец готовился к молитве, спросил его:
— Тата, а что такое меморандум?
— Меморандум? Ты откуда знаешь?
— Прочитал в «Трибуне» и не понимаю, что это такое.
«Что поймет он из того, что я ему расскажу? Как сказать попроще? И надо ли ребенку знать об этом?» — раздумывал Адам Гроза. И ответил:
— Эти люди хотят, чтобы тебе было хорошо… Чтобы всем было хорошо.
— А за это судят?
— Христос тоже хотел, чтобы всем было хорошо, и его тоже судили. Борьба за доброе —
