Много неожиданного и интересного мог рассказать о простом вагоне преподаватель А. Д. Тарасов. Не столь уж сложна была конструкция этого сооружения, но он придумывал увлекательные задачи, давал домашние задания, требующие смекалки выдумки, творческого подхода при их выполнении. Много вечеров подряд просидел тогда Сергей, вычерчивая в трех проекциях вагонную тележку… Прерву статью Овсянникова, чтобы показать этот случайно уцелевший рисунок.
Весь первый год обучения будущие слесари и столяры работали в мастерских ФЗУ. За это время слесари освоили кузнечное дело, термообработку металла: закалку, отпуск, воронение. Все успели побывать и кузнецами, и молотобойщиками.
Через год учащихся перевели работать на территорию завода. В одноэтажном деревянном здании они совершенствовали свои навыки. Следующий этап, ступенька к мастерству — производственная практика в сборочном цехе. Здесь шел ремонт пассажирских, товарных вагонов и вагонов-ледников. Ребята сначала разбирали их до основания, а затем начинали собирать, ремонтируя или заменяя отдельные детали и секции. Для практикантов выделялись потрепанные вагоны, требовавшие основательного ремонта. Возились они с ними долго, но отделывали на совесть.
Осенью 1930 года вся группа слесарей выехала на месяц в деревню, чтобы помочь отремонтировать тракторы. Было трудно, но и радостно, от одного сознания, что твои силы, небольшой опыт слесаря нужны людям.
Весной 1931 года в школе ФЗУ состоялся выпускной вечер Шести выпускникам была присвоена квалификация шестого разряда. Среди них был и Сергей Егер. Его направляют в ремонтно-механический цех. В Тамбове Сергей Михайлович сделал свои первые конструкторско-проектные работы: чертежи фундамента и установки пресса в кузнечном цехе, чертежи на перевод двух токарных станков с общей трансмиссией на индивидуальный привод. Здесь же он вступил в комсомол.
— По окончании школы ФЗУ начал работать на вагонном заводе, сначала слесарем в ремонтно-механическом цехе, а затем в техническом бюро реконструкции завода», — пишет С М. в своей автобиографии.
Годы учебы в школе и ФЗУ, первые годы работы были, пожалуй, самыми беззаботными годами его жизни. Мать, Екатерина Ивановна, энергичная и любознательная, как и все учителя, увлекла сына турпоходами. Они побывали в Крыму, на Кавказе.
Это было время всеобщего увлечения авиацией, когда дети собирали средства на самолет «Пионер», а взрослые — на постройку эскадрильи «Наш ответ Чемберлену». Общество друзей воздушного флота проводило большую работу по привлечению молодежи в авиацию. Об этом мечтал и Сергей. Казалось, что мечте предстояло скоро сбыться: по путевке комсомола его направляют в только что открывшуюся в Тамбове школу летчиков. Три знакомые девчонки уже были приняты и учились там. Но Егера подвело зрение: с детства он ходил в очках и потому не прошел медкомиссию.
Вряд ли можно говорить о крушении всех надежд: не летать, так строить самолеты. Он поступает на вечерние курсы по подготовке в высшие технические заведения (ВТУЗы). В 1932 году, после их окончания, сдает экзамены в Московский авиационный институт на вечернее отделение, поскольку одновременно поступает в КОСОС (Конструкторский отдел сектора опытного самолетостроения). Здесь, при ЦАГИ (Центральном аэро-гидродинамическом институте) была образована специальная группа студентов, как сейчас бы сказали, — филиал МАИ. В те годы вечерняя форма обучения была основным видом учебы студентов. Шла индустриализация, не хватало специалистов, и даже студент мог привлекаться к инженерной деятельности. Конечно, нужна была и заработная плата. Семья осталась в Тамбове, в Москве Сергей поселился в общежитии.
Судя по сохранившимся тетрадям, исписанным четким каллиграфическим почерком, с формулами, обведенными в рамку, подчеркиванием основных мыслей и рисунками, выполненными цветными карандашами, отцу приходилось заниматься с учебниками дома или в библиотеке. Следов записи лекций не сохранилось На первой странице тетрадок — перечень учебников. Возможно, что такая форма обучения приводила к более серьезному освоению материала, чем разжеванная квинтэссенция знаний, даваемых при лекционном обучении. Правда, самостоятельное обучение требовало организованности, усидчивости и целеустремленности. Слава богу, у молодого Сергея Егера этих качеств хватало с избытком.
Вот как описывает сам Сергей Михайлович начало своей трудовой деятельности:
«В ноябре 1932 года я поступил на работу в ЦАГИ. Я был определен техником-конструктором в 6-ю бригаду КОСОС, начальником которой был Владимир Антонович Чижевский (начальником КОСОС был А. Н. Туполев, начальником СОС — С. В. Ильюшин). Примерно в конце декабря в бригаде появился Андрей Николаевич. В бригаде проектировался высотный вариант самолета АНТ-25 «РВ» («рекорд высоты») с герметичной кабиной. Я вместе с инженером В. И. Лапидус, под руководством заместителя начальника бригады Николая Александровича Фомина занимался проектированием гермокабины, и у меня на чертежной доске были нарисованы контуры кабины и намечен силовой каркас. А Н. Туполев прошел по бригаде, подошел ко мне, сел за доску, подумал и начал жирным черным карандашом рисовать на моем чертеже. Я быстро взял чистый лист ватмана и положил его на мой чертеж. Андрей Николаевич удивленно посмотрел на меня, встал и ушел из бригады. Н. А. Фомин несколько минут спустя подошел ко мне и сказал: «Как же это Вы, Сергей Михайлович, так сплоховали. Андрей Николаевич так редко бывает у нас. Чертеж мы нарисовали бы новый».
Это была моя первая встреча с А. Н. Туполевым.
В марте 1933 года часть конструкторских бригад во главе с С. В. Ильюшиным (бригады С. Л. Кочерыгина, Н. Н. Поликарпова, Г. М. Бериева, В. А. Чижевского, П. М. Крейсона и др.) отделилась от КОСОСа и ушла на новый завод № 39. Вместе с бригадой В. А. Чижевского пришлось и мне перейти на работу в ЦКБ-39. Завод № 39 находился на Центральном аэродроме (позже — это часть завода «Знамя труда»); я учился в МАИ в группе при ЦАГИ и территориально при ЦАГИ на улице Радио. Моя просьба об оставлении меня в КОСОС была отвергнута С. В. Ильюшиным, но мне и И.И Чебрикову разрешили кончать работу в 15 часов, с тем чтобы мы к 17 часам через всю Москву на трамвае «45» могли бы попасть на учебу.
В бригаде В. А. Чижевского, которая была в ЦКЬ-39 объединена с Бюро новых конструкций (им руководил инженер Лявиль, который в 1933 году уехал во Францию), я работал в группе крыла, начальником которой был С. А. Лавочкин. Там же вместе со мной работал еще совсем молодой инженер П Д. Гоушин. Затем я перешел в Группу общих видов, что и стало моей специальностью на всю последующую работу в авиационной промышленности. Группой общих видов руководил очень талантливый инженер В. В. Никитин.
