Ознакомительная версия.
В годы первой мировой войны А. Толстой работал корреспондентом одной из наиболее солидных газет «Русские ведомости». За три года он исколесил множество дорог (циклы очерков «По Волыни», «По Галиции», «На Кавказе»), побывал в Англии и Франции. Война расширила круг его жизненных впечатлений, столкнула с картинами будничного героизма простого народа, воспринимавшего по стародавней русской традиции войну как трудную, но необходимую работу. Произведения А. Толстого той поры лишены шовинистического угара, охватившего многих писателей. В их представлении Германия выглядела носительницей «мирового зла», страной, не только попавшей во власть «механической» цивилизации, но и противоположной во всем России и поэтому ненавидящей Россию. Отсюда призывы положить предел «кровожадной ярости тевтонских полчищ».[15] Взгляд писателя на происходившие события был взглядом честного русского интеллигента, стремившегося непредвзято осмыслить их ход.
Добиться этого Толстому удавалось лишь отчасти, так как его национальный патриотизм имел явные черты социально-классовой ограниченности. По мысли писателя, перед лицом иноземной опасности начинали действовать силы, объединяющие различные слои общества в нечто целостное.
Не лишен был А. Толстой и иллюзий относительно особой роли России в развитии европейской культуры.
Что же касается художественного творчества, то здоровая основа, связанная с ориентацией на простые и естественные вкусы демократического читателя, продолжает в нем укрепляться. Еще более последовательно писатель осуждает декадентскую извращенность вкуса, схоластическую книжность (рассказы «В гавани», «Утоли моя печали», «На вернисаже»). Критика столичной богемы, оторванной от народа и совершенно не желающей задумываться о будущем страны, приобретает резкость и концептуальную устремленность подлинной сатиры (незавершенный роман «Егор Абозов»).
С другой стороны, продолжает сохраняться, более того, резче обозначается ограниченность той концепции личности, которая сложилась в идейно-эстетической системе А. Толстого ранее. Главное в жизни человека, по его представлению, — это любовь. Любовь с большой буквы способна изнутри породить подлинное человеческое счастье как бы вопреки грозному несовершенству окружающего мира. «Ты и я… Я никак не могу этих других почувствовать. Ну и пусть их страдают, гибнут… Ты и я, больше ничего нет…» (III, 381). Так говорит герой рассказа, написанного в 1916 году и получившего при переработке в 1922 году подчеркнуто программное название «Любовь».
С поэтизацией любви связаны многие сильные стороны творчества дооктябрьского Толстого, но в понимании ее как автономного по отношению к социальной действительности чувства обнаруживаются едва ли не наибольшие его слабости. Это очень метко уловил в 1917 году рецензент «Летописи», журнала, редактор которого, М. Горький, в целом относился к Толстому весьма благожелательно. «…Это чувство, узко личное, единящее только двух любящих, не может само по себе дать никаких критериев, никакого своего особого и цельного подхода к миру».[16]
Февральскую революцию Толстой встретил восторженно. Он не понимал тогда, что пришедшая к власти буржуазия не способна вытащить Россию из бездны предельно обострившихся противоречий и прежде всего решить вопросы войны и мира. А когда свершилась революция Октябрьская, писатель, как и немало ему подобных представителей художественной интеллигенции, не смог различить открытых ею перспектив радикального обновления страны. На первый план в его сознании выходили издержки разрушения старого мира; по временам писателю начинало казаться, что культура находится на грани гибели.
Наступил самый трудный период в жизни писателя, приведший его к отъезду за границу (март 1919 года). Трудный, до недавних пор наименее исследованный и поэтому менее всего известный широкому читателю. Вот почему на событиях 1917–1923 годов следует остановиться особо, опираясь на новые материалы.
Линию жизненного поведения в эти годы воссоздают во многом ретроспективно, исходя из самого факта эмиграции и акцентируя внимание на ошибках писателя, якобы логично приведших его к отъезду за рубеж. Разумеется, нет ни малейших оснований обходить противоречия и неверные суждения писателя, но для того, чтобы понять подлинную логику его внутреннего развития, возможен только один путь — поисков фактов с целью их конкретно-исторического объяснения. Тогда яснее станут как причины отъезда Толстого за рубеж, так и возвращения его на родину.
Прежде всего следует отметить, что А. Толстой не принадлежал к тем, кто в принципе не хотел иметь никаких дел с «узурпаторами»-большевиками. В 1918 году он сотрудничал в Кинокомитете, куда входили М. Кольцов, А. Серафимович, Дзига Вертов и другие революционные художники. И когда осенью того же года писатель вместе с семьей отправляется из голодной Москвы на хлебную Украину в литературное турне, мыслей покинуть родину у него не было.
Зимовать пришлось Толстому в Одессе, городе богатых литературных традиций, где он продолжал свою творческую деятельность. Ни он, ни кто-либо другой точно не мог предсказать, как бы стала складываться его жизнь, если бы не развернувшиеся военные события. Одессу освобождали от белых войска под руководством Григорьева, примкнувшего к Красной Армии лишь в феврале 1919 года. Уровень дисциплины в них был крайне низок, взятые города подвергались беспощадному грабежу.[17]
Сотрудничество Григорьева с советской властью оказалось крайне непродолжительным: уже в мае он поднял мятеж «за Советскую власть, но без коммунистов», который был подавлен к августу.
Надо ли говорить, какая участь ожидала бы графа Толстого, окажись он в руках григорьевцев? Вопрос об отъезде таким образом был предрешен. 1919–1921 годы — самый «больной» период в жизни писателя. В его сознании причудливым образом смешивались искренняя боль за те испытания, которым подвергалась Россия, реакция на реальные противоречия развития страны, гипертрофированное восприятие отдельных ошибок в строительстве нового, горечь за житейскую неустроенность, которую приходилось испытывать… Но Толстой с сочувствием начинал следить за первыми шагами новой власти, как только отчетливее обнажилась конструктивная основа ее политики.
В марте 1921 года в Москве состоялся X съезд РКП(б). Период военного коммунизма был завершен, начался нэп, приводивший к экономическому возрождению страны. В конце 1921 года А. Толстой из Парижа переезжает в Берлин и примыкает к левым кругам эмиграции, а в апреле 1922 года «Открытым письмом Н. В. Чайковскому» разрывает с белой эмиграцией демонстративно.
Ознакомительная версия.
