За схожесть голоса с известным артистом товарищи называли Михаила Бузина «наш Утесов». На одной из хранящихся у меня фотографий он запечатлен среди личного состава 261-го полка — на переднем плане с баяном на коленях. Так и кажется: встанет сейчас, развернет баян и заведет любимую:
Бьется в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
В 1942 году при помощи шефов — трудящихся Краснопресненского района Москвы — авиаполки дивизии обзавелись духовыми и струнными инструментами. Появились у нас самодеятельные оркестры, и музыка звучала всюду — на митингах, на торжественных собраниях, с нею мы провожали в последний путь своих боевых товарищей. Бывало, что она врывалась и в заоблачную высь.
Во 2-м бомбардировочном авиаполку на одной машине летали два капитана — комэск Д. И. Бутков и штурман В. И. Солдатенко. Они не только водили в бой свою эскадрилью, их экипаж часто летал и на разведку. О мастерстве и отваге капитанов знали во всех полках дивизии и в воздушной армии. Пе-2, на котором они летали в тыл врага, был словно заколдован от зенитного снаряда и огня истребителя. Буткову и Солдатенко удавалось выходить из самых, казалось бы, безвыходных положений. Секрета своей неуязвимости летчики не скрывали: в полет с собой они всегда брали гитару.
— Гитара — наш талисман! — весело отвечал каждый из них, если кто-то в шутку или всерьез спрашивал, как друзьям удается увильнуть от зениток и обвести вокруг пальца немецких истребителей. Словом, когда штурман Василий Солдатенко, сидя под плоскостью самолета, настраивал на мажорный лад свою «подругу семиструнную», все знали — капитаны готовятся к вылету.
Многие в дивизии любили губную гармошку и с удовольствием на ней играли. Еще больше выявилось в полках любителей поэзии. Люди разных возрастов, служебных категорий и званий выучивали наизусть стихи и целые поэмы, носили в карманах комбинезонов и в летных планшетах томики стихов любимых поэтов. Нашлись и свои сочинители. Их произведения печатались в дивизионной и фронтовой газетах, помещались в боевых листках. Дело порой доходило до курьезов.
Как-то один боевой майор из 38-го полка высказал мне свою горькую обиду на редактора «дивизионки»:
— Посылаю и посылаю ему стихи, а он, бюрократ, не хочет их печатать!
Стал я разбираться с претензиями стихотворца. Просмотрел его поэтическую тетрадь. Самое лучшее из произведений начиналось так:
Солнце еще не взошло,
Луна серебром отливала,
А на меня уж нашло:
Муза во мне бушевала.
Побеседовал с автором, высказал ему свою доброжелательную критику, потом попросил редактора, чтобы квалифицированно разобрал стихи майора, подбодрил автора. Всякое бывает в жизни: вдруг получится из него неплохой литератор.
Примечательно, что многие воины, никогда не сочинявшие стихи, начинали пробовать свои силы в поэзии с прибытием на фронт. Очевидно, музы приходили к ним вместе с переживаниями за судьбу Отчизны, жили рядом с ними в бою. Поэтому мы в политотделе твердо решили: не отталкивать, а поддерживать начинающих авторов. Газетные работники во главе с редактором майором Н. П. Скородумовым помогали доводить присланные в дивизионную газету творения до соответствующей литературной нормы. Такая поддержка и помощь нравились начинающим литераторам, они горячо благодарили работников редакций.
В ноябре 1942 года многотиражные газеты в авиационных соединениях упразднили, и наши военкоры переключились на газету 1-й воздушной армии «Сталинский пилот». У авиаторов она пользовалась большим авторитетом. Публикуемые в газете новые стихотворения и песни, написанные известными поэтами и композиторами, быстро входили в жизнь и быт личного состава. Но любили мы и своих доморощенных поэтов. В одном из номеров «Сталинского пилота» рядом с боевой корреспонденцией как-то появились частушки, сочиненные политруком Токаревым:
Ты играй, моя гармошка,
Пропоем с тобой вдвоем:
«Немцев били наши предки,
Мы их тоже разобьем!»
В наши дали, в наши шири
Гитлер бросил фрицев рать.
Мы их так к земле пришили,
Что вовек не отодрать!
Авиаторы любили те редкие на фронте часы отдыха, когда где-то на лесной опушке или под дощатым навесом звучали песни, стихи, исполнялись сатирические миниатюры. Как дорогих гостей встречали мы приезжающих на действующие аэродромы мастеров искусств. Выступления артистов всегда оставляли яркие впечатления, давали добрый заряд бодрости.
Мне не забыть, как в одном из полков выступала замечательная эстрадная певица К. И. Шульженко. Под громогласное «бис!» ей пришлось повторять чуть ли не каждую спетую песню. А когда она исполняла свой знаменитый «Синий платочек» и, подходя к летчикам, опускала на плечи легкую, как дым, голубую косынку, у каждого замирало сердце.
Хорошо помню приезд в дивизию народного артиста СССР М. И. Жарова и пленившей авиаторов молодым искристым талантом, красотой и обаятельностью актрисы Л. В. Целиковской. Дважды давали у нас концерты великолепные актеры МХАТа имени М. Горького, среди которых выступала незабвенная Катерина из «Грозы» А. Н. Островского — Алла Константиновна Тарасова.
Исключительно теплая встреча состоялась и со знаменитым автором «Василия Теркина» — любимого поэтического героя воинов всей армии — А. Твардовским, автором популярных песен М. Слободским, с баснописцем С. Михалковым, поэтом-песенником Г. Регистаном.
Спустя годы с уверенностью могу сказать, что тем оптимизмом, той великой верой в победу, яростью в боях с ненавистным врагом мы в немалом обязаны представителям нашей литературы и искусства — людям щедрой души и таланта, чьи музы в годину всенародного лиха шагали в строю, ковали вместе с армией и народом Великую Победу.
9 октября 1942 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии». В связи с этим меня утвердили заместителем командира дивизии по политической части. Командиры-коммунисты, имеющие определенный стаж работы на командных должностях, опыт партийно-политической работы, без особых затруднений брали на себя всю полноту власти и ответственности за боеспособность подчиненных частей и подразделений. Молодой же комсостав полков и эскадрилий, естественно, нуждался в серьезной помощи. Такая забота в моем распорядке дня стала самой насущной.
Пришлось преодолевать ошибки некоторых командиров, которые, став единоначальниками, на первых порах «перегибали палку» или, наоборот, в единоначалии видели только «смену вывески». Мы всем политсоставом настойчиво разъясняли командирам и бойцам, в частности, такой вопрос, как отношение к критике в условиях единоначалия. Вопрос не праздный.
