Десять дней, как Железняков с отрядом моряков в тридцать человек прибыл на Царицынский фронт, в дивизию Васо Киквидзе. Радостно встретил он Железнякова. Долго не размыкались дружеские объятия.
— Как дела сейчас на Балтике?
— Там все в порядке, Васо.
— А вот у нас… — Киквидзе не договорил, вздохнул тяжело и сразу подошел к карте, висевшей на стене. — Ты слышал о мятеже чехословацкого корпуса? Мятежники захватили Пензу, Самару… А здесь вот, у Астрахани, показал он на карте, — лютуют дутовцы. — Водя пальцем по карте, Киквидзе продолжал: — Вот тут с Дона рвутся к Волге красновцы, хотят захватить Царицын, им нужно соединиться с Дутовым… Сейчас Царицын защищают рабочие-волжане и прибывшая с Украины 5-я армия.
— А почему твои отряды не выступают к Царицыну? — спросил Анатолий.
— У нас своя задача. Мы входим вместе с отрядами Сиверса и Миронова в особую группу войск. Прикрываем Тамбов и обеспечиваем связь Царицына с центральными районами России. Сейчас у меня только два полка: 1-й Рабоче-Крестьянский и 6-й Заамурский конный. Твой будет третьим.
На следующее утро Железняков вместе с Киквидзе поскакал в Елань. Там формировался новый полк.
Из окрестных волостей приходили мобилизованные 1896 — 1897 годов рождения, беспрерывно притекали добровольцы, бывшие солдаты старой армии. Из них Железняков подбирал отделенных и взводных командиров. Добровольцев бывших унтер-офицеров Анатолий назначал командирами рот.
Железняков много беседовал с новичками, ободрял их, рассказывал о Петрограде, Кронштадте.
Многие новобранцы пришли в полк босиком — не было никакой обуви. Пришлось срочно организовать пошив ботинок и сапог. Плохо подвозили провиант, не хватало походных кухонь. Железняков созвал жителей Елани и договорился варить пищу для бойцов по домам. Молодые воины и старые солдаты очень быстро привязывались к своему заботливому командиру.
Благодаря энергичным мерам Железнякова Еланский полк был сформирован вовремя и подготовлен к боевым действиям.
Белогвардейцы неожиданно нанесли удар по самому чувствительному месту Царицынского фронта. Они хотели во что бы то ни стало перерезать железнодорожную линию Царицын — Поворино и этим самым отрезать Москву и Петроград от донского и кубанского хлеба. А это значило задушить голодом два крупнейших центра России. Царицын замыкался в кольцо.
Надо было срочно принимать меры. Несколько суток гремела канонада над жаркими просторами края. Свинцовый дождь поливал раскаленную землю.
По распоряжению В. И. Ленина под Царицын выехала комиссия Высшей военной инспекции, возглавляемая Н. И. Подвойским.
Группа войск Киквидзе получила подкрепление. В бой был брошен Еланский полк. К станции Арчеда из Воронежа прибыли батарея Курземского полка, китайская рота, Интернациональный батальон. Из Борисоглебска прислали 500 человек. К станции Бударино было отправлено 3 бронепоезда и 250 стрелков.
Перед группой Киквидзе стояла задача — очистить от белоказаков станции Алексиково и Урюпино, удержать по линии железной дороги станции Арчеда, Серебряково и Филонове.
Враг дрогнул. Смятые героическими красными частями белые полки покатились обратно за Дон.
Но вскоре на группу, в которую входили 3 тысячи войск Киквидзе, 2 тысячи Украинской бригады Сиверса и около 2 тысяч дивизии Миронова, были брошены 32 тысячи казаков, возглавляемых генералом Фицхелауровым.
К 3 августа советские части под напором превосходящего по численности врага оказались оттесненными на линию Красный Яр — Елань — Поворино.
Стойко защищали Елань войска Киквидзе. Полки попеременно занимали окопы, держа круговую оборону. По балкам, руслам пересохших от необычайного зноя степных речушек ползком пробирались по ночам в Елань сотни бедняков и батраков, пополняя убыль в красноармейцах.
С группой смельчаков из старых опытных солдат Железняков много раз совершал ночные вылазки в тыл противника.
Киквидзе, сам безудержно смелый человек, иногда пробовал удерживать иной раз уж очень рисковавшего жизнью Анатолия, но тот только посмеивался: «Я беру пример с тебя, Васо…»
В конце августа левый фланг группы Киквидзе, переименованный в 16-ю дивизию, обнажился. Соседняя дивизия Миронова отступила.
Казаки взяли 16-ю дивизию в полукольцо. 1-й Рабоче-Крестьянский, 6-й Заамурский и Еланский полки стойко отбивали атаки, медленно отходя на новые позиции. Трое суток Железняков не сомкнул глаз.
1 сентября его вызвали в штаб дивизии. Уже в дверях, по расстроенному лицу Киквидзе Анатолий понял, что что-то случилось.
— Читай, — протянул Киквидзе вскрытый пакет.
Анатолий быстро пробежал глазами документ, в котором командующий вновь формируемой 9-й армией приказывал немедленно перебросить в распоряжение штаба армии Еланский полк.
— В такое время, когда дивизия еле держится?! — вспыхнул Железняков. Я не могу оставить…
— Приказ есть приказ, мой дорогой, — мягко сказал Киквидзе. — Я уже послал начальника штаба Медведовского в штаб армии. Пусть доложит обстановку, расскажет о положении в дивизии. Главная моя просьба — это оставить твой полк в моем распоряжении.
— Правильно, Васо. Там, в штабе, должны считаться с тобой, — сказал Железняков.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Киквидзе. — Боюсь, что… И так меня ругали в штабе, что я тебя самовольно назначил командиром полка.
— Кто ругал? — вспыхнул Анатолий.
— Да есть такие там. Особенно трепался Носович… этот старорежимник. Он говорил, как мне передавали: «Что понимает, мол, матрос, в сухопутных делах?»
Не помогло обращение Киквидзе к штабу армии. Еланский полк был переведен на другой боевой участок, недалеко от 16-й дивизии.
Намного стало тяжелее полку после перевода. Не всегда удавалось держать связь со штабом армии, находившимся в стадии формирования. Радовало только то, что Киквидзе недалеко был и часто полк действовал согласованно с дивизией.
Наконец полк получил отдых на двое суток. Железняков волновался. Несмотря на многочисленные рапорты, посланные штабу армии, в полк не прислали походных кухонь. Бойцы питались кое-как.
— Еду в штаб, — заявил Анатолий комиссару полка Черкунову. — Думаю, что справлюсь за день. До каких пор так будет продолжаться?
Командарма в штабе не оказалось. В кабинете распоряжался прибывший в армию помощник командующего Южным фронтом, бывший царский полковник Носович, впоследствии разоблаченный как пособник вражеской агентуры.
— Я вас слушаю, — холодно сказал Носович, вглядываясь в обветренное и усталое лицо Железнякова.
