Николай Петраков - Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали

Глава 14

Анна Ахматова, Татьяна Ларина и дочь Мельника

Многие биографы Пушкина считают, что вся его личная жизнь, совокупность сердечных переживаний целиком и полностью нашли отражение в его литературном творчестве. «Читайте Пушкина – он прямо и исчерпывающе выразил себя в своих произведениях». Против такого лобового подхода к пониманию Пушкина как человека предостерегал еще Вересаев. Пушкин скрытен и непрост, он изощренный литературный шифровальщик. И не только по политическим соображениям или мотивам сохранения тайны интимных отношений. Создание художественного образа для него сложнейший процесс синтеза личного опыта, мировоззренческих установок, пародии на общественную мораль, мистификации читателя, самоиронии. Пушкинский герой зачастую не только не слепок с автора, но, наоборот, его антипод. Приключения Онегина в деревне не имеют ничего общего с интимным опытом Пушкина в Михайловском и Тригорском. Иначе и быть не могло.

Читаю замечательное исследование Анны Ахматовой ««Каменный гость» Пушкина». Все скрупулезно собрано, проштудировано, излазано вдоль и поперек, до последней интимности, догола. Но раздеть – еще не значит понять. (Может быть, понято, но недоговорено? Но для нас, читателей, остается только сказанное. Значит, не понято, раз не сказано.) А что сказано?

«Моя работа помогает установить до сих пор не уловленные комплексы Пушкина: боязнь счастья, т. е. потери его (т. е. неслыханного жизнелюбия), и загробной ревности – загробной верности (примеры: Ленский, Командор, Ксения Годунова, Донна Анна)». А чуть раньше: «Итак, в трагедии «Каменный гость» Пушкин карает самого себя – молодого, беспечного и грешного, а тема загробной ревности (т. е. боязни ее) звучит так же громко, как и тема возмездия»[21].

Господи! Сколько труда ради якобы подтверждения заранее заложенной (заданной) в женской голове мысли – все мужики сволочи, а лучшие из них должны от этого испытывать угрызения совести. Пушкин поэтому должен, конечно же, «карать себя молодого и грешного» и считать, что возмездием за его неверность по отношению к одним женщинам (ему не дорогим) должна быть неверность других (дорогих ему) по отношению к нему самому.

Начать с того, что комплексы более плодотворно (и научно обоснованно – см. Фрейда) рассматривать в своей основе не как «боязнь», а как желание, но желание подавляемое, и уже отсюда возникают разного рода страхи как вторичное… И прежде всего боязнь быть угаданным, разоблаченным. И поэтому нежелание, бравада, под которой скрывается дикая, до физической боли, тоска из-за неосуществимости своего сокровенного желания.

У Пушкина (и это, очевидно, общемужское) глубокая мечта по идеальной женской любви, по беспредельной верности избранной; именно беспредельной: не до гробовой доски любимого, а – как высшее доказательство – до собственной смерти. Основываясь на собственном опыте (и в том числе, опытом своих легких сердечных побед), он понимал, что реализовать это желание невозможно, что заявлять о нем во всеуслышание, раскрываться – значит выглядеть смешным, наивным. Но расстаться с этой мечтой – выше его сил. И стремление к ней прорывается у Пушкина, как в жизни, так и в произведениях. Прорывается вперемежку с «реалистическим» взглядом на вещи.

Проблема женской неверности остро переживается Пушкиным еще тогда, когда ни о каком возмездии за «грехи молодости» не могло и мысли возникнуть (юношеское стихотворение Пушкина «К молодой вдове»). И не мысли о наказании, не раскаяние по поводу былой «беспечности» заставляют его вернуться к этому вопросу позже, а печаль (до отчаяния), что вся его жизнь подтвердила невозможность найти женщину, способную к такой любви. Он с болезненным вниманием изучает рассуждения Бальзака о женской неверности по его «Физиологии брака» (декабрь 1829 г.). Он с печальной усмешкой рассказывает читателям о быстром утешении Ольги Лариной (1827 г.):

Он с сарказмом и горечью смеется над тщетностью своих поисков (1826–1827 гг.):

Но в то же время Пушкин судорожно тянется к своей мечте, придумывает таких женщин: Ксения Годунова («Я и мертвому буду ему верна»), Донна Анна («Вдова должна и гробу быть верна») и, наконец, Наталья Гончарова…

Наталья Гончарова – это последняя соломинка и последнее разочарование. Сравните: 5 апреля 1830 г.: «Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее, но умереть для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, – эта мысль для меня ад».

29 января 1837 г.: «Отправляйся в деревню, носи по мне траур два года и потом выходи замуж, но только не за пустозвона».

Вот так! Мечты несбыточны. Зачем требовать невозможного? Да и можно ли такое требовать от женщины, если ей это не дано?! А времени, чтобы удостовериться в этом, было предостаточно. Пусть она только соблюдет приличия света, а я останусь со своим адом и унесу его в могилу.

Гончарова вопреки своему желанию вынуждена была выполнить волю первого своего мужа (царь отказал ей в ходатайстве остаться в Петербурге после смерти Пушкина). Выполнила, как всякая женщина, никогда не любившая. Но разве в этом была истинная воля поэта! Натали расписалась в том, что, живя с человеком, не жила им. Бог ей судья. Сердцу не прикажешь любить, даже если рядом великий. Что женщине с этого величия.

Но какова Ахматова! Она же талантлива; она все это знает досконально – все факты, все произведения. Все нанизывает тонко на заранее заготовленный вывод. Подумать только: Пушкин – кающийся грешник, юбочник, боящийся возмездия по принципу «око за око» (с той лишь разницей, что «око» не то)! Вот уж воистину как можно из человеческой трагедии сделать водевиль. Всего лишь надо чуть сместить акценты. Человек пронизан мечтой о великой любви, о Женщине с большой буквы (как принято теперь говорить в наш век штампов), а по пути – захвачен изначальным стремлением, инстинктом мужчины безраздельно и полностью обладать женщиной. Инстинкт Адама. А это чувство трактуется как страх перед женщиной, как комплекс вины перед ней, как априорное оправдание любой женской слабости только потому, что это слабость (ничего себе слабость, которая так гнет и ломает сильный пол).