Как видим, здесь уже у Татьяны появляется элемент скептического отношения к избраннику своего сердца. Быть может, это повлияло на ее дальнейшее поведение. Но об этом позже. Важно сейчас другое: все эти метаморфозы, вся осмысленность ощущения Онегина приходят к Татьяне спустя много месяцев, после ее знаменитого любовного послания.
Итак, с одной стороны, юная Татьяна с ощущением девичьей влюбленности, с другой – Онегин, почти на десять лет ее старше, прошедший «огонь, воду и медные трубы» светской жизни, разочарованный в ней и особенно в женщинах этого круга, тяготившийся и жизнью сельского помещика; короче – умудренный опытом мужчина в расцвете сил. Он понимает провинциализм Тани, ее наивную влюбленность, полное незнание жизни, книжность чувств. Конечно, он поражен ее непосредственностью, искренностью, в которой сквозит потенциальная незаурядность. Но она именно потенциальная. Можно ли винить Онегина, что он на ней не акцентировался, может быть, даже пренебрег этим сигналом? Поставьте себя на его место. Факт получения любовного послания от женщины само по себе событие в жизни любого мужчины, событие, которое случается в жизни далеко не каждого мужчины даже сейчас, в век эмансипации. Но учитывая все обстоятельства, о которых говорилось, прикиньте, какова вероятность истолковать этот шаг как проявление неосторожности, горячечности экзальтированной девушки-подростка, а какова – разглядеть за этим проявление глубокой незаурядности женщины, готовой пренебречь «мнением света», домостроевскими представлениями о приличиях во имя большого и глубокого чувства?
Как поступает Евгений, мы все знаем. Но интересно отметить, что этот шаг он делает не без некоторых колебаний: получив письмо, «Онегин живо тронут был»:
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погружался он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
И Онегин не обманул Таню. Он был предельно честен с ней. В чем же он неправ? Откуда возникло мнение, что и в этом эпизоде Пушкин якобы утверждает, что «женщина всегда права»? За что Ахматова сулит Онегину возмездие?
Очевидно, потому что он был жесток, отвергнув любовь девушки, решившейся на крайний шаг. Жесток, потому что сделал ей больно. Но по этой логике самые жестокие на свете люди – врачи. Какова альтернатива поведению Онегина?
1) Женитьба на Татьяне.
Но ведь он ее не любит в тот момент! Да и уровень чувства Татьяны (той Татьяны) мы прекрасно знаем. Не аморально ли вступать в брак по принципу «стерпится – слюбится», да еще втягивать в эту историю совершенно наивную девушку, начитавшуюся любовных романов?
2) Воспользоваться легкой победой и поступить, как заправский сердцеед в традициях «светских львов». Т. е. в известном смысле повторить действие князя из «Русалки».
Но ведь как раз Онегин не идет ни по одному из этих путей. Его поведение принципиально отличается от поведения князя. Как же Ахматова может того и другого «в равной мере» швырять к ногам женщины, как провинившихся щенков. Вот уж воистину: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»!
Кто же здесь тогда прав, а кто не прав? Может быть, не права Татьяна? Она тоже права, права правотой мотылька, летящего на пламя свечи.
Пушкин если и выступает в данном случае как моралист, то моралист намного опередивший свое время. Он не ищет правых и виноватых, понимая, что жизнь не школа со своими отличниками и двоечниками, и нельзя вставать в позу учителя, расставляющего отметки своим героям. Жизнь одновременно и жестока, и справедлива.
Онегин не мог полюбить ту Татьяну. И здесь мы опять возвращаемся к пушкинской теме любви безответной, всеохватывающей. И совершенно не случайно (у писателей калибра Пушкина не может быть ничего случайного) сразу вслед за сценой первого разговора Онегина с Татьяной идут строки, полные пессимизма, вызванного осознанием тщетности попыток найти такую любовь:
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
И дальше под светской усмешкой трудно скрываемая тоска одиночества («Трудов напрасно не губя, любите самого себя»).
Конечно, можно влюбить в себя подростка-несмышленыша, для которого ты будешь светом в окошке, властелином, полубогом. Но истинная любовь – это любовь равных партнеров, а не собачья преданность хозяину. Онегин мог полюбить только ту Татьяну, которая является нам в восьмой главе романа. И не потому, что новая Татьяна блистает в светском обществе. Она прежде всего глубокий, интересный человек, выгодно отличающийся от череды салонных «красавиц нежных». Ради любви такой женщины можно бросить все, умереть. Но эта женщина сама уже опутана всеми условностями света, она уже не способна головой в омут из-за любви. Она уже не верит в искренность чувств, которые может вызвать. Повзросление привело к необратимой потере искренности, доверчивости, непосредственности. Она подозревает давно и горячо любимого человека (в котором, она знает, «есть и гордость и прямая честь») в подлости:
Зачем у вас я на примете?
Не потому ль, что в высшем свете
Теперь являться я должна;
Что я богата и знатна,
Что муж в сраженьях изувечен,
Что нас за то ласкает двор?
Не потому ль, что мой позор
Теперь бы всеми был замечен
И мог бы в обществе принесть
Вам соблазнительную честь?
Какая осмотрительность, какое неуважение ко все еще любимому человеку («Я вас люблю (к чему лукавить)»)! Быть может, это результат изучения Онегина по его библиотеке в деревне? Но если у нее раскрылись глаза на Онегина как на «пародию», если она уверовала в его легковесность, несерьезность, то причем же здесь «я вас люблю»? Значит, недостатки Евгения, описанию которых Пушкин посвятил не одну страницу, не перечеркнули, не перевесили в глазах Татьяны того хорошего, благородного, что поддерживало ее чувство в течение многих лет. Тогда зачем же такие обвинения? Да затем, что Татьяна не может простить обиды, Татьяна мстит:
Урок ваш выслушала я?
Сегодня очередь моя.
За что? Мы уже рассматривали альтернативы поведению Онегина «в саду, в аллее». Татьяна понимает все…
…Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной.
Я благодарна всей душой.
На самом деле винит, не может простить из-за уязвленного женского самолюбия. Вспоминает «колкость вашей брани, холодный, строгий разговор», отказывает любимому в праве на сильное чувство к себе, ехидно называя его «мелким». Какой контраст с тактом, проявленным Онегиным при их первом объяснении! И какие основания для столь резкой отповеди! Ведь Татьяна сама не показала пример верности (не Онегину) своему чувству. Она и в этом отдает себе отчет: «Неосторожно, быть может, поступила я». А счастье было так возможно, так близко!.. Почему же в прошедшем времени? Ведь любимый (а теперь любящий) перед тобой на коленях. Да потому, что свет разъел душу: она дорожит его мнением, она уже не наивна, она не верит любимому (а ведь когда-то верила, не имея на то и малейших оснований). Наконец, она полностью разделяет принципы святости семейных устоев («Но я другому отдана; я буду век ему верна»). Не любить она его будет век, а блю сти верность. Может, дурак был Евгений, что считал брак без любви аморальным? Татьяна-то так не считает. А он-то ей распинался о том, что нет ничего «на свете хуже семьи, где бедная жена грустит о недостойном муже».
