В итоге мы оказались там, где находились на протяжении всего времени, — нигде.
16. Создание партии «Черная пантера»
Как молодое деревце, пригнутое к земле, собирается с силами, чтобы резко распрямиться, так негры, которых угнетение прижало к земле вдвое сильнее, набрались сил. Их скрытая энергия выплеснется в форме гнева, черного гнева. Это будет последний, апокалиптический гнев.
Уильям Гриер, Прайс Коббс. Черный гнев
Все это время мысль о собственной партии нам с Бобби даже в голову не приходила. У нас не было никаких планов насчет создания новой организации. Программа из десяти пунктов еще ждала своего часа. В прошлом году мы стали свидетелями восстания в Уоттсе. Мы видели, как полиция напала на местную негритянскую общину, загодя спровоцировав беспорядки. Мы наблюдали за Мартином Лютером Кингом, когда он приехал в общину, чтобы успокоить людей, и мы видели, как отвергли его концепцию ненасилия. Чернокожих всю жизнь учили не сопротивляться силой, этот урок мы затвердили слишком хорошо — он вошел в нашу плоть и кровь. Но что толку от настроя на ненасилие, когда изначально предполагается, что полиция правит железной рукой? От наших глаз не укрылось, что оклендская полиция и патруль с калифорнийского хайвэя стали носить свои дробовики у всех на виду. Они нашли еще один способ вселить страх в общину. Все это не прошло мимо нас незамеченным, и мы поняли, что готовность негров взбунтоваться достигла критической — взрывоопасной — отметки. Каждый должен вписать себя в историю общины, сделать что-нибудь во имя ее будущего. Все, что мы видели вокруг себя, убеждало нас в том, что наше время пришло.
Так возникла потребность в создании партии «Черная пантера». Нам с Бобби ничего другого не оставалось, как основать организацию, которая объединила бы братьев из низших социальных слоев.
Партия рождалась в разговорах и спорах. Большая часть того, что мы обсуждали, к делу не относилась. Бобби жил неподалеку от кампуса, и гостиная в его квартире превратилась в подобие штаба. Несмотря на то, что мы еще не порвали с «Чернокожими студентами», мы посещали все меньше и меньше их собраний, а после нашего окончательного ухода стало ясно, что мы были главным подрывным элементом в Совете. Мы поднимали вопросы, которые портили людям настроение. Наши с Бобби разговоры стали приобретать большое значение. В дом к Бобби постоянно шли братья, как только у них выдавался свободный часок между занятиями. Заходили и ребята, просто слонявшиеся по кампусу. Мы пили пиво, вино и со всех сторон рассматривали политическую ситуацию в стране, наши социальные проблемы, а также делились мнениями по поводу достоинств и недостатков других группировок. Мы обсуждали успехи, достигнутые неграми в прошлом. Особенно это было важно для того, чтобы лучше разобраться в текущих событиях.
В каком-то смысле «посиделки» у Бобби дома стали для нас школой политической подготовки. В процессе наших дискуссий и сформировалась партия. Даже после официального создания партии мы продолжали встречаться в нашем офисе. К тому моменту мы уже доросли до того, чтобы не только ставить проблемы, но и предлагать возможные варианты для их решения.
Помимо прочего, мы много читали. Немало книг было написано об угнетенных народах и их борьбе за освобождение. Мы с головой уходили в эти книги, мы искали там опыт, который, возможно, помог бы нам осознать наше собственное положение. Мы проштудировали Франца Фэнона, в частности его «Несчастье Земли»,[36] четыре тома произведений Мао Цзэдуна и книгу Че Гевары «Партизанская война». Че и Мао были настоящими ветеранами народно-освободительных войн. Они выработали доказавшие свою эффективность стратегии борьбы за освобождение народа. Мы читали эти книги, потому что воспринимали их авторов как кровных родственников. Над ними стоял тот же самый угнетатель, что прямо и опосредованно контролировал и нас. Мы чувствовали необходимость ознакомиться с тем, как этим людям удалось отвоевать свободу. Мы хотели воспользоваться их опытом, чтобы отвоевать свободу себе. Вместе с тем мы вовсе не стремились под копирку заимствовать их идеи, почерпнутые нами из книг. Нам нужно было переосмыслить наши знания и продумать принципы и методы, подходящие для чернокожих братьев из квартала.
Мао, Фэнон и Че Гевара — все они ясно понимали, что угнетенные народы были лишены прав, принадлежавших им от рождения, и чувства собственного достоинства. Никакая философия или просто слова были здесь ни при чем, все решала сила оружия. Их остановили бандиты с большой дороги, заставили страдать, причинили насилие. Единственный оставшийся для них способ добыть свободу — ответить на силу силой. По сути, это форма самозащиты. Хотя такая самозащита временами очень напоминает агрессию, люди обычно не вникают в подробности, они просто отвечают на внешнее воздействие. Люди питают уважение к проявлениям силы и достоинства, которое можно увидеть на лицах тех, кто отказывается склоняться перед оружием угнетателя. Несмотря на угрозу смерти, эти люди будут бороться, ибо для них умереть, сохранив достоинство, предпочтительней, чем сносить позор и унижение. К тому же всегда остается шанс на то, что угнетатель будет повержен.
Во время войны в Алжире Фэнон выступил с заявлением, его слова глубоко запали мне в душу. Он сказал, что тогда настал «год бумеранга», который, как он считал, был третьей стадией насилия. На данной стадии насилие агрессора обращается против него самого и наносит разящий удар. Вместе с тем агрессор не осознает происходящего; он не знает ничего, кроме того, чем он занимался на первой стадии, т. е. кроме насильственных действий. Угнетенные неизменно защищаются. Угнетатель всегда выступает в роли агрессора и приходит в неподдельное изумление, когда угнетенные начинают бороться с ним тем же оружием, что он использовал против них.
Огромное влияние на становление нашей партии оказала книга Роберта Уильямса[37] «Негры с пистолетами». Уильямс активно продвигал программу вооруженной самообороны в г. Монро (Северная Каролина). Программа нашла немало сторонников в общине. Однако мне был не по душе способ, которым Уильямс добивался содействия федерального правительства. Для нас правительство было врагом, агентом правящей клики, контролирующей страну. Мы также располагали кое-какой литературой о «Дьяконах за защиту и справедливость». Эта организация действовала в Луизиане — в моем родном штате. Один из ее лидеров был как-то в районе Залива, выступал там и искал спонсоров. Нам понравилось то, что он говорил. «Дьяконы» делали дело, устраивая марши в защиту гражданских прав, но у них вошло в привычку просить у федерального правительства обеспечивать эту защиту или, по крайней мере, оказывать им содействие в защите людей, соблюдающих закон. «Дьяконы» добились даже того, что местные шерифы и полиция стали охранять участников их акций. Они пустили в ход угрозу: пообещали, что, если стоящие на страже закона силы откажутся от своих прямых обязанностей, то «Дьяконы» возьмутся за это сами. Мы также рассматривали местную полицию, Национальную гвардию и регулярную армию как одну огромную вооруженную силу, противостоящую воле народа. В пограничной ситуации люди остаются совсем беззащитны и вынуждены обороняться самостоятельно.
