Матери-Церкви и своей дорогой Отчизне, никогда не забывая слов, которыми святитель начал свои поденные записи: «Чтобы научить других, научись сам; чтобы направить других, направь себя самого».
Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси
Японцы отнеслись к чужеземцам настороженно, а подчас и враждебно. Так же поначалу был встречен иеромонах Николай (Касаткин), явившийся в Японию с проповедью Святого Православия. Какой же широтой души должен был обладать, какую силу любви должен был явить этот смиренный пастырь, чтобы в Японии его начали прославлять не только христиане, но и иноверцы, чтобы его провозгласили одним из «семи великих самураев» — национальных героев японского народа? Непостижим был бы для нас смысл его тихого подвига, если бы мы не знали, что в сердцах святых обитает всеобъемлющая любовь Христова.
Окружавшим святитель Николай должен был казаться сильным, мудрым, спокойным, с ними он и был таким — ведь он был пастырь, несущий людям радостную весть о Христе Спасителе. Со временем все более умножалась его японская паства, все больше становилось у него духовных детей, каждого из которых он любил трепетной любовью. Но для всех них он был старшим — наставником, благовестником, отцом. Рядом со святителем Николаем никогда не было человека столь же высокой духовности или хотя бы «до плеча» ему, — такого, которому можно было бы открыть все свои заботы и тревоги, поделиться своей болью, чтобы эта боль стала легче. Отчасти этим объясняются постоянные сетования святого Николая на то, что из России не посылают в помощь ему второго миссионера, — он ждал соратника, на которого мог бы опереться, а такого не было. По-человечески святитель Николай был бесконечно одинок; лишь перед Господом он изливал свою печаль. В дневниках, которые он таил от всех и которые стали известны лишь после его кончины, перед нами предстает отнюдь не «железный» человек. В том-то и настоящий смысл его подвига: мы видим действительно героическую борьбу с грехом уныния, который святой Николай препобеждал молитвой и доводами разума: «Да разве Христос обещал нам что другое, кроме креста в сей жизни? Итак, что же — смущаться и робеть?» В этой мучительной, десятилетия длившейся борьбе святитель Николай возводил нетерпеливую, «стеклянно-хрупкую душу» к высокому покою смиренных рабов Божиих, к вершине человеческой святости, которая говорит о себе: «Мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17, 10).
Почти тридцать лет апостольского служения потребовалось святителю Николаю, чтобы прийти к спокойному убеждению: «Мой единственный смысл жизни и радость — просвещение Японии Православием, и я верю, что сие будет, верю так твердо, как верю в Бога, но достойна ли Япония ныне принять Православие или ей еще сужден полумрак — Господь весть!»
Владимир (Иким), митрополит Омский и Тарский
В Японии архиепископа Николая почитали не только христиане, но и язычники.
После императора не было в Японии человека, который пользовался бы таким уважением, такой известностью, как он, глава Русской Духовной Миссии.
Святитель Николай твердо верил всю жизнь, что любой труд для Бога увенчается успехом. Труд всей его жизни создал Японскую Церковь. При жизни архиепископа многие считали, что с его смертью прекратится проповедь Православия в Японии и со временем Православие исчезнет.
Господь хранит Православие в языческой стране.
Архимандрит Георгий (Тертышников), доцент Московской Духовной Академии
Полностью отдавая себя служению Церкви, святитель Николай часто сталкивался с непониманием, равнодушием и отказами в помощи. Крест, который он нес, временами казался ему непосильным, одиночество непереносимым. На чужбине он был совершенно один, об этом он с горечью писал в своих дневниках…
В начале осени 1903 года владыка записал в своем дневнике: «Есть опасения, что будет война… Помилуй Бог от войны». Но война все же началась, Синод ввиду опасности предписал епископу Николаю срочно вернуться на родину… Но к епископу Николаю пришли сорок пять православных японцев и сказали: «Все просят вас, чтобы вы остались»… И он остался со своей паствой, которая насчитывала тогда более тридцати тысяч человек…
Владыка Николай скончался вскоре после празднования пятидесятилетней годовщины празднования его пребывания в Японии — ему было семьдесят пять лет. Впервые по случаю его смерти в Японии колокола били двенадцать раз… Десятки тысяч японцев, и православных, и язычников собрались, чтобы проводить владыку Николая на кладбище. Японский император прислал на могилу святителя огромный венок из живых цветов с надписью «Высочайший Дар».
Через пятьдесят восемь лет после его кончины по случаю канонизации верующие хотели перенести его мощи с городского кладбища в собор, но им не разрешили, сказав, что святой Николай принадлежит всему японскому народу вне зависимости от вероисповедания.
Святой равноапостольный Николай оставил после себя грандиозный собор в Токио двести восемьдесят храмов по всей Японии, две семинарии и более тридцати четырех тысяч верующих.
Протоиерей Алексей Уминский, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах, в Москве
А в последние времена Николай Японский просветил огромное число язычников.
Своим добрым примером, своей любовью к Господу и чистотой своей жизни он просто покорил весь японский народ.
Протоиерей Дмитрий Смирнов, настоятель храма храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской в Москве
Устремленный подобно многим своим молодым современника в будущее, в будущее преображенное и преобразованное, Иван Дмитриевич Касаткин возвращался к своим детским воспоминаниям, как многие христианские отроки, мечтающие видеть себя в особом церковном служении, либо мученическом, либо миссионерском, он тоже некогда размышлял о возможности стать православным миссионером где-нибудь далеко, возможно даже в экзотическом Китае. Но вот попавшая ему в годы обучения в Петербургской Духовной Академии книга «Записки капитана Головнина», проведшего почти три года… в Японии, тогда еще закрытой для мира, заставила задуматься о возможности… миссионерского путешествия. Это были, конечно, студенческие грезы, и, вряд ли, ему самому могло прийти в голову, что он действительно станет православным миссионером, открывающим Японию для слова церковного благовестия…
Хиротония, совершенная в дни апостольских праздников, мистически указывала Ивану Дмитриевичу Касаткину, никогда не отличавшемуся мистическим опытом и всегда поражавшего современников своей духовной трезвостью, именно эта хиротония в апостольский праздник указывала его будущий путь святого равноапостольного Николая Японского.
Протоиерей Георгий Митрофанов, преподаватель Санкт-Петербургской
Духовной Академии
В Японии архиепископа Николая (Касаткина) при жизни почитали не только православные христиане, но и язычники. После императора не было в Японии человека, который бы пользовался таким же уважением, такой известностью, как глава Русской Духовной Миссии. Святитель Николай стал единственным европейцем, которому на могилу был прислан венок от императора Японии. Это стало высочайшей честью, которой ни до, ни после него
