и улетел вместе с ним в
нитья-никунджу, где стал повторять Имена Радхи и КрЩшны.
Все преданные очень удивились, услышав это объяснение, и задумались о божественной милости, которой Бабаджи Махашая удостоил земную птицу.
С наступлением следующего дня киртан был возобновлён. В этот день испытания, выпавшие на долю преданных, были ещё труднее. Бабаджи Махашая положил их в ряд на пол и, поливая водой, стал ходить по их спинам. Он ступал так тяжело, что, казалось, они не выживут. Но, как только Бабаджи их оставил, преданные почувствовали, что он вдохнул в них новую жизнь и шакти, и они затанцевали и запели с удвоенной энергией и энтузиазмом. Бабаджи не подверг этой процедуре каждого: удача выпала на долю только нескольким из молодых жителей ашрама.
На этой стадии развёртывания событий звёзды не упустили возможность исказить понимание происходящего. Старшие жители ашрама начали думать, что полное погружение Бабаджи в нематериальные явления повредило его рассудок. Они всё забыли о данных им предупреждениях и стали замышлять пути и способы, как отвлечь ум Бабаджи от ягьи. Ночью заговорщики подговорили преданных, чтобы те украдкой один за: другим уходили из ашрама. Пять или шесть человек последовало их совету. Когда Бабаджи Махашая обнаружил отсутствие беглецов, он пошел их искать с бамбуковой палкой в руках, но тщетно. Там он увидел фонарный столб в ряде ярко сияющих других и воскликнул: «Майя! Майя!» Затем он потушил фонарь, облив его водой, и начал танцевать и петь:
«Йогамайя читшакти вишудха саттва паринати,
Тара такты дживе декхаите
Сеи рупа ратана бхактаганера гудха дхана,
Пракат койла нитья лила хойте».
Эти строки рассказывают о непостижимой энергии, которая не отлична от сварупа-шакты или внутренней энергии Кришны. Йогамайя — премьер министр, лучший режиссёр и исполнитель Божественной лилы. В отличии от Гунамайи, внешней энергии Кришны, которая вводит дживы в иллюзию и является причиной их рабства, Йогамайя раскрепощает и соединяет с Кришной. Поскольку Бабаджи Махашая в то время сражался с Майей, он часто повторял эти строки, возможно, таким образом, вызывая её на битву.
Кто-то может удивиться, почему Бабаджи Махашая позволял себе на внешний вид такое чудаковатое поведение и, если не найдёт соответствующее объяснение, даже может быть вынужден расценивать его как признак сумасшествия. Такое объяснение, скорее всего, существует: возможно, он подвергал своих последователей таким испытаниям для того, чтобы дать им возможность поупражняться в полном и безоговорочном предании, необходимым для духовного прогресса; может быть, он хотел помочь им подняться над телесным сознанием и превозмочь такие человеческие слабости как стыд (ладжа), страх (бхая), ненависть (гхрина) и т. д., которые являются препятствиями на пути духовного развития. Но каковым бы не было объяснение, мы не можем уйти от заключения, что действия Бабаджи были исключительными, указывающими на экстраординарное состояние его ума, которое можно назвать безумием. Но вопрос состоит в том, какого типа сумасшествие. Оно не может быть обычным безумием, потому что Бабаджи Махашая находился намного выше обычного уровня, и само его прикосновение или желание могло излечить от подобного вида недомогания, как произошло в случае с Балмукунда Бабой, исполняющим обязанности судьи. Это состояние должно быть божественным безумием или дивьянмадой, как называют его шастры. Ибо поступки Бабаджи Махашая не были его собственными действиями. Он был просто инструментом в руках Бога, Кому предался всем сердцем. Поэтому его поступки должны находиться за пределами нашего ограниченного понимания. Если мы хотим судить их, нам надо делать это не по внешним признакам, а по результатам, которые были благотворны как духовном плане, так и на физическом и не только для его спутников, но и для всего города Пури, поскольку, как мы увидим, Бабаджи смог обуздать планеты и вернуть покой. Божественная природа его поступков подтверждается также чудесным характером следующих случаев.
Когда Бабаджи Махашая прибыл в Калькутту, его поселили в доме с садом, принадлежащим Кедару Бабу. Бабаджи всё ещё находился в состоянии махабхавы. Войдя в сад, он увидел, что ветви некоторых растений подвязаны. Он развязал их и затанцевал в экстазе.
В саду был пруд с гхатом. Бабаджи попросил построить ещё два гхата. Один со стороны сада он назвал Радхакундой, а два других на противоположном берегу — Лалитакундой и Шьямакундой. Он представлял себе, что эти гхаты являются вриндаванскими Радхакундой, Шьямакундой и Лалитакундой, и стал вести себя с подобающем уважением к ним.
Однажды в сад пришёл страдающий астмой старик, который носил талисман. Бабаджи Махашая изъявил желание выбросить его амулет в Радхакунду. Старик запротестовал, сказав, что в тот самый момент, когда с него снимут талисман, астма обострится и его жизнь станет невыносимой. Бабаджи Махашая возразил: «Не беспокойся. Ты вылечишься в тот самый момент, как только окунёшься в Радхакунду». Старик выбросил амулет в пруд и сам также погрузился в воду. К всеобщему удивлению от его астмы не осталось и следа.
Как-то днём пришёл Динабандху Кавьятиртха. Он носил золотые кольца и цепочку, много талисманов и наручные часы. Едва Бабаджи Махашая увидел его, то сказал ему выбросить всё, что одето на нём, кроме одежды, в пруд. Тот застыл на минуту, затем ответил: «Приказам гуру нужно подчиняться». После чего он подошёл к пруду, выбросил поочерёдно все свои украшения и часы в воду и, вернувшись к Бабаджи, два часа обсуждал с ним различные темы, связанные с Кришна-лилой. В течение этого периода Динабандху видел, как кольца, цепочки, часы и талисманы нескольких людей были тоже выброшены в пруд. Он стал размышлять: «Почему Бабаджи Махашая так поступает? Неужели он действительно сошёл с ума? Вместо того, чтобы топить драгоценности, он мог бы использовать их тем или иным путём для помощи бедным и нуждающимся. В случае, если он намеревается посредством этого учить непривязанности… но это внутренний процесс, не имеющий ничего общего с внешним вещами». Бабаджи Махашая понял мысли своего ученика и с улыбкой объявил: «Кавьятиртха! Тебе не надо сожалеть о потери своих драгоценностей». Затем немедля нырнул в пруд и за одно погружение достал все украшения, утопленные в нём многими людьми в разных местах и, отдав Кавьятирххе принадлежащее ему, сказал: «Посмотри, может это твоё». Все, кто находились поблизости пришли в изумление и начата переговариваться между собой: «Как удивительно!
Украшения многих людей были выброшены в пруд в разных местах и в разное время, а Бабаджи Махашая достал их все сразу за один нырок!»
Однажды Бабаджи Махашая разговаривал со многими посетителями, вдруг появилась рыдающая женщина и упала к его стопам, плача и стеная. Он спросил: «Ма!
