— независимость от государственных и иных структур;
— служение развитию научной мысли, духовному возрождению, подъему уровню жизни и культуры народов России;
— демократизация, демонополизация, целесообразность разгосударствления собственности и необходимость интеграции с мировой наукой;
— отказ от оплаты за звание члена Академии из государственного бюджета.
Еще одной важной, организационной особенностью стала отмена должностного принципа формирования Академии — преимущество отдавалось не директорскому корпусу, а авторам открытий и создателям новых научных направлений. Забегая вперед, скажу, что при проведении в жизнь этого принципа выяснилось вдруг, что ему удовлетворяли лишь немногие из действительных членов АН СССР и отраслевых академий, но зато высветились новые имена, о которых до того мало кто знал!
31 августа 1990 года на Объединительном съезде Российской академии наук члены трех новых целевых российских академий — технологических наук (президент проф. В. Н. Алфеев), естественных наук (президент проф Д. А. Минеев) и сельскохозяйственных наук (президент проф. Романенко) одобрили указанную Концепцию и избрали объединенный Президиум во глава с академиком А. М. Прохоровым. Но, как говорят, "человек предполагает, а Бог располагает" — без преувеличения великое событие в истории Российской науки не состоялось. Эйфория быстро уступила место разочарованиям, так как после распада Советского Союза бывшая АН СССР стала "Российской", равно как и бывшие АМН и ВАСХНИЛ, все с той же организационной структурой и старыми принципами, оставшимися им в наследство от прежнего режима. Сохранились лишь две новые целевые академии — технологических наук, недавно получившая статус государственной, и естественных наук, у которой отобрали название "российская"(вместо РАЕН, она стала АЕН) и существующая как общественная организация. Причинной всего это безусловно послужили половинчатость и незавершенность всех политических и экономических преобразований в России, сохранение у власти "перекрасившейся в три цвета" бывшей номенклатуры и лоббизм в высшей научной элите, не желающей отказаться от привычных привилегий. Не помогло АЕН даже избрание во имя спасения в её члены видных государственных и общественных деятелей, таких как Хасбулатов (!), Шохин, Попов и другие, а также значительного числа членов РАН и РАМН.
После ряда нападок на АЕН в печати в недалеком прошлом, положение её сейчас в общем стабилизировалось, но со стороны государственных академий отношение к ней осталось прежним: её или не замечают, или, услышав о ней, делают удивленные глаза. Это приводит к тому, что если кто-то из АЕН собирается баллотироваться в одну из государственных академий, то снимает значок члена АЕН, кстати, очень красивый, серебряный, с барельефом Вернадского, а в соответствующих документах о своем членстве в АЕН старается не упоминать.
Я стоял у самых истоков создание АЕН, будучи в числе других авторов открытий, зарегистрированных в Государственном реестре СССР, ее учредителем. Уже через полгода после этого были проведены первые выборы в АЕН, причем для реализации указанной выше Концепции, воспринятой АЕН, помимо учредителей, в выборах приняли участие выборщики, т. е. не члены АЕН, а уполномоченные научных коллективов из разных регионов России, чего в практике работы других академий никогда не было. Затем выборы проводились еще два раза, но уже без участия выборщиков, поскольку "костяк" Академии был сформирован. В результате этого в АЕН было выбрано много достойных ученых, большинство которых не занимают никаких административных должностей. Многие из них об избрании в другие академии не могли даже мечтать, несмотря на большие научные заслуги. В последнем я имел возможность убедиться, так как все эти годы, принимая непосредственное участие в проведении выборов, имел доступ к документам кандидатов и мог сопоставлять документы "простых смертных" с документами ряда "бессмертных", подававших в АЕН на первых порах её существования на тот случай, если бы государственные академии были расформированы. Пользуясь своим положением и, как мне кажется, авторитетом среди членов АЕН, я добился избрания в члены АЕН ряда представителей Саратова, к которому испытываю все большую ностальгию, и ученых из "глубокой" периферии", а недавно выступил инициатором создания Саратовского областного отделения АЕН.
В общем сейчас АЕН прочно стоит на ногах. В её составе больше 1000 членов, которым в свое время запретили называться "академиками", и "членами-корреспондентами", не получающих за звание, но поддерживающих АЕН материально, а также свыше 20 почетных членов — лауреатов Нобелевских премий из разных стран.
Конечно, в работе АЕН не мало недостатков, главным из которых является отсутствие денег на развитие науки. Есть и другие, но их можно считать "болезнью роста" и следствием борьбы за выживание. Тем не менее, если когда-нибудь жизнь в России наладится и станет вполне "цивилизованной", АЕН имеет все шансы засверкать как бриллиант.
Я горжусь членством в АЕН и стараюсь делать все от меня зависящее, чтобы добиться её процветания!
А все-таки противочумная система лучше!
Собственно с этого надо было начать мое повествование, но противочумная система широко известна и мне казалось поэтому, что для того чтобы ярче оттенить ей достоинства, следует подробнее рассказать о новой системе, возникшей в недрах бывшего Главмикробиопрома. Далее я позволю себе остановиться лишь на избранных главах славной истории чумологов.
Огромная площадь природных очагов чумы на территории бывшей Российской империи, занимающих свыше 200 миллионов га и постоянные вспышки этой инфекции на юго-востоке страны, вынудили большевиков вскоре после Октябрьского переворота организовать в Саратове противочумный институт, известный сейчас как Институт "Микроб". Инициатором создания этого института был академик Д. К. Заболотный, а идею его создания удалось осуществить благодаря активному содействию профессора А. А. Богомольца и энергии профессора А. И. Бердникова, возглавлявшего тогда кафедру микробиологии Саратовского университета и ставшего первым директором института. Официальной датой начала работы института считается 1 января 1919 года. В 1920 году институт стал независимым от университета. В 1922 году под руководством института были объединены все противочумные лаборатории Юго-Восточного края России. И к этому же году относится начало издания упоминавшегося журнала "Вестник микробиологии, эпидемиологии и паразитологии", получивший мировую известность.
