Я бы очень хотел привести здесь весь известный мне скорбный список, однако боюсь упустить чье-то имя. К тому же он получился бы очень большим. Пусть же светлая память о всех невинно пострадавших, независимо от того, кем они были — профессорами или простыми рабочими — навсегда сохранится в сердцах ныне живущих и тех, кто идет за ними!
К сказанному добавлю, что судьбой репрессированных сотрудников противочумной системы в 1990 году я пытался заинтересовать общество "Мемориал" (копия письма Юрасову Д. Г. — "историографу "Мемориала" — у меня сохранилась), однако никакого отклика я не нашел. Не думаю, чтобы мое письмо не достигло адресата; тогда почта работала еще хорошо.
Если так можно сказать, я являюсь патриотом противочумной системы и останусь им навсегда. Поэтому мне особенно больно видеть её развал. С образованием СНГ, когда-то монолитная и мощная система, распалась, перестала функционировать как одно целое. В России сохранились 5 противочумных институтов и немногим более десятка противочумных станций, включая наблюдательные, т. е. расположенные вне природных очагов чумы. В то же время на огромных просторах Казахстана и суверенных государств Средней Азии, а также в Закавказье, где расположены основные активные природные очаги чумы, без единого методического руководства остались один противочумный институт (в Алма-Ате) и большое число противочумных станций. Ситуация усугубляется резким ухудшением социально-экономической обстановки в СНГ и экологического положения в районе Аральского моря и в Каракалпакии. К этому добавлю, что пограничные посты и таможенные барьеры служат преградой для передвижения людей, но не могут остановить миграции грызунов — носителей чумы!
Работа противочумной системы не всегда складывалась гладко. Работники ее прошли длинный путь проб и ошибок, но тем не менее их вклад в недопущение выхода чумы за пределы природных очагов и в снижение заболеваемости другими особо опасными инфекциями трудно переоценить. К тому же до сих пор работа противочумной системы остается примером комплексного, всестороннего подхода к изучению инфекционных заболеваний и их возбудителей, чему может позавидовать даже Запад.
Двадцать три года моей жизни я отдал противочумной системе и почти столько же проработал в системе Российского А / О "Биопрепарат", в которую все еще входят научные центры и институты бывшей Организации п/я А-1063. Думаю поэтому, что имею все основания их сопоставлять: первая может служить примером беззаветного служения людям и блестящей по замыслу и организации, тогда как вторую иначе как "колоссом на глиняных ногах", образцом бездарного руководства и "отстойником" для выходцев из системы Смирнова назвать трудно. А жаль!
Last, not least (В. Шекспир)
Последняя по счёту, но не по значению
Рассказ будет неполным, если обойти молчанием моих учеников, число которых приближается к семидесяти. Первый аспирант появился у меня сразу же после переезда в Иркутск, а последний был во ВНИИ ПМ. Работая во ВНИИ БП организовать аспирантуру мне так и не удалось. Я говорил, какое отношение к науке было в этом институте. К тому же, с конца 80-х годов "удовлетворять свое любопытство за счёт государства" становилось все труднее и труднее и на первый план повсеместно стали выдвигать требование зарабатывать деньги любым путем. Появилось много различных коммерческих структур и зарубежных фирм, где платят гораздо больше, чем в институтах и молодые люди кинулись за длинным рублем или "зелёными". При этом большинству из них уже все равно, как это делать, лишь бы платили. Так, недавно один из моих весьма перспективных сотрудников бросил готовую диссертацию и ушёл в страховую медицину, а другой нанялся в артель каменщиков (не масонов!). Сложившаяся ситуация не обошла и мою семью. Старшая дочь, например, вынуждена была бросить почти готовую докторскую диссертацию и уйти из института в какую-то иностранную фирму. Также закончилась научная карьера мужа моей младшей дочери. Естественно, что началась девальвация научных степеней и званий. Даже их обладатели, не говоря об аспирантах, постепенно скатывались к полунищенскому существованию. И это на фоне, когда появилось столько соблазнов, когда можно все купить и поехать куда угодно! Те, у кого сохранилась тяга к науке, устремились на Запад. В числе их оказались два моих ученика (один попал в Канаду, а второй в США) Сейчас как будто бы "утечка мозгов" стала уменьшаться, но и способной молодёжи осталось очень немного.
Институты разваливаются. Помещения сдаются под разные офисы и даже склады, от чего значительные дивиденды перепадают только начальству; разрыв между его доходами и зарплатой даже "простых" профессоров ни с чём не сравним. Процветают также те сотрудники институтов, которые занимаются различными экспертизами и выдачей соответствующих рекомендаций для "внедрений" научных разработок в практику. Реактивов нет, оборудование безнадежно устарело, животные недоступны. иностранная литература перестала поступать даже в центральные библиотеки. И вина за все это, конечно, лежит на государстве, хотя многие из членов Правительства и окружения Президента нередко козыряют учёными степенями и званиями. Примечательно, что подобного отношения к науке и научным работникам не было при старом тоталитарном строе, даже во время войны и в период послевоенной разрухи: находились средства для материальной поддержки учёных, были специальные магазины, в которых им выдавали специальные пайки, а та же АМН возникла на гребне войны! Я сам как аспирант в течение всей учебы получал пособие в размере месячной стипендии на приобретение книг.
За последние годы появилась новая серьезная опасность на пути российской науки — перекачка идей на Запад, которая прикрывается разговорами об "оказании материальной помощи нашим учёным". Не знаю, кто стоит за этим, но официально операция проводится под эгидой фонда Сороса. За посулы грошовых грантов и разного рода стипендий за границу переправляются оригинальные идеи и новые подходы к решению разнообразных научных проблем и все они оседают в памяти компьютеров распорядителей фонда. Деньги же достаются весьма немногим. Фактически, речь идет о беспрецедентной, ненаказуемой форме научного шпионажа. Недаром говорили древние: "Бойся данайцев, даже дары приносящих". Небезынтересно, что у кормила фонда Сороса стоят такие личности, как неудавшийся генетик Сойфер и сын Д. М. Гольдфарба, уехавшие в США еще в 70-ые годы.
Но вернусь к моим ученикам. Я всегда считал, что их подготовка — одна из первейших задач любого учёного. В них я видел мое будущее и надеялся на то, что кому-то из них удастся сделать то, чего я сделать не мог или не успел. Ведь среди них были по настоящему талантливые и интеллигентные люди. В данном случае я не разделяю ту из заповедей, которая гласит, что "ученик не выше своего учителя" (Евангелие от Матфея, 10, 24). Поэтому я много уделял им внимания, постоянно следил за работой и от корки до корки просматривали диссертации с карандашом в руках. И у меня не было ни одного провала. Однако дело не ограничивалось только этим. Я всегда старался, чтобы между нами складывались дружеские отношения и нередко добивался этого.
