Выяснив характер и движущие силы будущей революции, Добролюбов неизбежно должен был решать вопрос о конкретных возможностях осуществления социалистической революции русским народом и критериях готовности его к революции. Этот вопрос постоянно был в центре внимания Добролюбова и Чернышевского. Конечно, у них не было сомнения в том, что социалистическая революция произойдет в России. Вера в грядущую революцию наполняет их работы. Однако в оценке конкретных возможностей свершения социалистической революции в России 50—60-х годов вожди русской революционной демократии были реально мыслящими людьми.
Западная Европа, где «глухо готовится новая борьба народа против феодалов и мещан», стоит к революции ближе, чем Россия. Пролетариату недостаточно одних юридических прав. В этих условиях, пишет Добролюбов, «пролетарий понимает свое положение гораздо лучше, нежели многие прекраснодушные ученые, надеющиеся на великодушие старших братьев в отношении к меньшим…» (3, 5, 460). При этом вывод о том, что «нет оснований приписывать автору комментариев к Миллю или работы „Капитал и труд“ одно только „интуитивное угадывание“ роли рабочего класса в созидании социалистического будущего, там, где… речь идет о ее сознательном постижении» (69, 107), вполне обоснованно можно распространить и на Добролюбова. Правда, Добролюбов подчеркивает, что неудачные опыты Оуэна и других утопистов свидетельствуют о необходимости большой работы в массах, революционного воспитания и организации их. Для свершения социалистических преобразований потребуется не только просвещение, но прежде всего революционное насилие, долгая и упорная борьба. России к тому же потребуется подняться до уровня Европы. «…Мы должны пройти тем же путем… — пишет Добролюбов, — и мы на пути своего будущего развития не совершенно избегнем ошибок и уклонений… Но все-таки наш путь облегчен; все-таки наше гражданское развитие может несколько скорее перейти те фазисы, которые так медленно переходило оно в Западной Европе» (3, 5, 470).
Либералы отрицали возможность сознательного, активного положительного действия народных масс. Либералы смотрели на возможное выступление народа с ужасом. Тема падения Римской империи стала самой актуальной в тогдашней публицистике. Период повышения социальной активности народных масс и обострения классовой борьбы до и после реформы 1861 г. сравнивался с периодом разрушения античной культуры Рима варварами. В противовес либералам Чернышевский доказывал, что падение римской цивилизации под ударами варварских народов — историческая случайность. Не будь ее, Рим сумел бы осуществить необходимую социальную революцию внутренними силами и не разрушая культурных ценностей прошлого.
Добролюбов развивает свою точку зрения на указанную проблему, решая одновременно вопрос о критериях готовности народа к социальным преобразованиям. Специально обсуждаются эти вопросы в его больших статьях «Народное дело» и «Черты для характеристики русского простонародья». Пессимисты, писал он, «отрицают возможность какого бы то ни было общего самостоятельного движения в народе» (3, 5, 249). Однако они принимают временную пассивность народных масс за обычное состояние народа. Они не учитывают того обстоятельства что действительные факты (холод и голод, произвол, несправедливость и т. п.) порождают тоже действительный факт сопротивления народа. Гаким конкретным фактом, свидетельствующим об активности народных масс в России, согласно Добролюбову, может служить борьба народа против откупов. Выступление крестьянских масс против винных откупов, на первый взгляд весьма незначительное, говорит Добролюбов, может служить критерием начавшихся в народе процессов, направленных на удовлетворение естественных стремлений народной жизни. Из факта выступления крестьян Добролюбов делает вывод о том, что народные массы, поднявшись на борьбу, займутся практическим делом, а не ударятся в разговоры. «Эти же сотни тысяч, — говорил Добролюбов, — откажутся от мяса, от пирога, от теплого угла, от единственного армячишки, от последнего гроша, если того потребует доброе дело, сознание в необходимости которого созреет в их душах. В этой-то способности приносить существенные жертвы раз сознанному и порешенному делу и заключается величие простой народной массы…» (3, 5, 285). Действие народа в революции будет конкретным, решительным, самоотверженным. Народная жизнь дает множество фактов, свидетельствующих о безграничных силах и возможностях народа, подымающегося за свои права. Надо только приглядеться к жизни народа, чтобы увидеть это.
Народная революция не будет грозить человеческой цивилизации, если она не противоречит естественным стремлениям народа и личности. Наряду с вопросом об исторической активности народа вопрос о нравственности народных масс был для Добролюбова и других революционеров-демократов важнейшим теоретическим и практическим вопросом. В нравственности трудящихся ищут они гарантию как социалистических устремлений народа, так и последующей приверженности его социалистическим принципам. «…Люди, восстающие против насилия и произвола, — пишет Добролюбов, — тем самым дают уже нам некоторое ручательство в том, что они сами не будут прибегать к насилию и… произволу; желание неприкосновенности для своей личности заставит их уважать и личность других» (3, 6, 244). Конечно, это слабый аргумент в пользу социалистического характера будущих общественных отношений, однако такой поворот мысли позволяет нам увидеть действительное значение высокой оценки нравственных достоинств трудящихся масс для социалистической концепции Чернышевского и Добролюбова. Добролюбов очень много говорил о «деликатности» народных масс, об уважении к личности и правам других лиц и внимательности к общему мнению, присущих простым людям, о чуткости народа к доброй славе и т. п. Это не заигрывание с народом, так характерное для либералов, а констатация способности народных масс «к высокому гражданскому развитию на началах живых и справедливых» (3, 6, 272). Надо только различать в пароде последствия внешнего гнета от его внутренних и естественных стремлений. С особой тщательностью Добролюбов выписывал положения Оуэна о природе человека и зависимости его облика, характера и поведения от окружающей среды. Трудящиеся в силу занятия трудом ближе к естественному состоянию человека, а именно последнее заключает в себе сущность человека — способность к развитию, считает Добролюбов. Из этой способности он выводил, во-первых, естественное требование человека, чтобы его никто не стеснял, и, во-вторых, что человеку не надо посягать на права других. Этот простой закон, по мысли Добролюбова, является общей формой выражения социалистического принципа. «…К этому закону, — пишет он, — и сводятся все стремления к независимости, самостоятельности и строгой справедливости, все гуманные чувства, все антипатии к деспотизму и рабству» (3, 6, 197). Мысль о соответствии социализма интересам и природе русского крестьянина прослеживается во многих работах Добролюбова.
