Искусство рисковать
В этот день можно было умереть от тоски. Молодые люди в тропезианском доме наскучили ей со своими забавами под стать лицеистам: вся компания жалась к стенам, стараясь избежать пинка сзади. Этот инфантильный идиотизм заставил Франсуазу сбежать в Канны. Однажды в «Карлтоне», где она отдыхала вместе со своими родителями, ее поразила женщина, обладавшая необыкновенно благородной красотой, зрелой и завораживающей. Именно ее образ она воссоздала в чертах Анны Ларсен, «гранд дам» романа «Здравствуй, грусть!», персонажи которого отличались спокойствием и непринужденностью, а в их лицах читалась ирония и привычка властвовать.
Ясность ее памяти иногда удивляет: взгляд, жесты, все, что мы называем манерой держаться, отпечатываются в ее сознании, хотя она утверждает, что не слишком наблюдательна. Но ее воображение оживает мгновенно: едва какая-нибудь деталь заденет ее за живое, в ее сознании появляется новый персонаж, напоминающий игроков возле зеленых столов казино, вступивших в схватку с судьбой. В каннском «Палм Бич» в возрасте двадцати одного года Франсуаза переступила магический круг игорного зала. Это был незабываемый момент:
«Для себя лично я выяснила также, что в азартной игре, как нигде, важно скрывать эмоции. Читая их весь вечер на преувеличенно напряженных лицах игроков — именно так переигрывают плохие актеры, передавая целую гамму чувств: подозрительность, уверенность, разочарование, отчаяние, упорство, обличение, ликование или безразличие, сыгранное хуже всего, — я решила про себя, что в дальнейшем, как бы ни шли дела, я противопоставлю ударам или ласкам судьбы улыбку и даже приветливое выражение лица»[259].
Когда она вновь вошла в казино, с облегчением расставшись с неугомонной компанией, играть ей не хотелось. Нет, скорее она предпочла бы в этот момент проиграть. Она подошла к столу с баккара и, не заботясь о ставке, бросила фатальное: «Ва-банк!» Крупье никак не отреагировал, будто не слышал. Шла игра. В раздражении она почти выкрикнула: «Ва-банк!» На этот раз крупье обратил на нее внимание. В следующую секунду он лопаткой подтолкнул к Франсуазе жетоны.
Она выиграла сто тысяч франков.
— Какая удача! — произносит с медоточивой улыбкой старая дама. Она часто слышала подобные вещи. Ей говорили, что она родилась под счастливой звездой, что ее большие тиражи, ее миллионы — дарованы ей свыше. Об этом говорили многие, по-разному истолковывая и оценивая ее успех. Франсуаза попыталась выразить свое мнение по этому поводу в тексте, прочтенном ею в одной из радиопередач[260]. Он никогда не был ранее опубликован, мы приводим его in extenso[261]:
«Я не знаю, почему так тяжело говорить об удаче. Я понимаю достаточно хорошо, что это такое, она пришла ко мне год назад и с тех пор не покидает меня. Я, разумеется, говорю о той неожиданной дерзкой удаче, которую мы вдруг иногда встречаем на своем пути. Моя — совершенно невероятная. Я имею в виду огромное количество читателей, это приятнее всего.
Но она заводит меня иногда немного дальше, чем хотелось бы. Тогда я вынуждена заставлять ее себя простить. Это очень трудно, наверное, это как у матерей, дети которых чересчур много балуются. Я хотела бы смириться с тем, что я не прощена, это грустно, потому что она порой неоправданна: я думаю сейчас о Премии критиков и о замечательной книге Одиберти. К тому же моя удача — эксгибиционистка. Она всегда ставит меня в немыслимые положения, из которых потом буквально вытаскивает за волосы и остается при этом совершенно собой довольна.
Когда я несусь в машине, она меня кидает к деревьям или под автобусы. Когда я выбираюсь из-под обломков, мне говорят, что мне повезло. На самом деле, наверное, было бы лучше, если бы я проехала мимо автобуса и не въехала в деревья. Когда я не за рулем, на литературных коктейлях, например, она заставляет меня пускаться в абстрактные разговоры, из которых мне удается выбраться, лишь совершенно заморочив моего собеседника, который проникается ко мне расположением или, по меньшей мере, забывает глупости, которые я ему говорила в течение пяти минут относительно литературы, рассматриваемой как убийство или что-нибудь в подобном духе. Наконец, она везде со мной, она моя блистательная сообщница (стучу по дереву), она улыбается мне и пугает меня.
Она заставляет меня ее бояться и должна наводить скуку на многих людей, которые покупают какой-нибудь журнал и вынуждены прочесть историю моего детства, очень счастливую и потому неинтересную, или изложение моих взглядов. Во имя ее я прошу прощения с неблагодарностью, которая свойственна сегодняшней молодежи. Во имя последней я умоляю ее остаться со мной».
Вплоть до какого-то момента все шло, как она того хотела. Тем не менее катастрофа была ей предначертана. Как феникс, она возрождалась из пепла, становясь неуязвимой и отваживаясь на рискованные поступки. На самом деле, если ей и случалось флиртовать со смертью — она страстно любит жизнь. «Я думаю, что эти несчастные случаи подстегивали ее воображение», — говорит ее подруга, стилист Пегги Рош, которая на протяжении двадцати лет была редактором отдела моды в журнале «Эль». Ее присутствие часто помогало Франсуазе обрести стабильность, которой она была лишена в силу своего активного жизненного ритма.
Когда в октябре 1985 года в Боготе[262] у Франсуазы случился отек легких, она сопровождала ее во время срочного возвращения на борту специально зафрахтованного «Элизэ» самолета. Пегги Рош — настоящий ангел-хранитель Франсуазы, она останется рядом с ней в военном госпитале в Валь-де-Грас, куда Франсуазу приедет навестить президент Франсуа Миттеран[263], вернувшийся из Колумбии, где она была его гостьей во время официальной встречи. Он отдаст ей два визита. В первый раз, когда Франсуаза еще под наркозом во время процедуры очистки легких. Второй раз президент встретился с ней, когда она еще была вынуждена пользоваться специальным дыхательным оборудованием.
— Обычно вас не очень хорошо понимают, но сегодня вы явно преувеличиваете, — шутит Франсуа Миттеран.
— У меня были интересные комы, эта — нет, — говорит Франсуаза, расстроенная тем, что так неудачно закончилась поездка президента в Латинскую Америку.
В номере отеля «Текендама» ее обнаружила в бессознательном состоянии горничная. Она лежала в обмороке около трех часов, и это могло привести к печальным последствиям. Крайне обеспокоенный Франсуа Миттеран приложил все усилия, чтобы спасти писательницу. Конечно, прежде всего ей удалось выкарабкаться благодаря профессионализму медиков военного госпиталя Боготы. Еще один случай, когда удача ее не покинула…
