Ознакомительная версия.
– Страшно, суки? – подскочил к ним Ахтыркин, улыбаясь своей фирменной улыбкой людоеда.
– Да! Да! – закивали перепуганные майдановцы. Жалости к тем, кто еще несколько минут назад пытался тебя покалечить или убить, кто с удовольствием бросал камни и бутылки с «коктейлем Молотова», увеча твоих товарищей, Иван не испытывал никакой. Более молодые коллеги обгоняли его, он, уже пыхтя, перешел на шаг. Старика, поднимающего велосипед, Журба заметил сразу. Переступив через валяющегося боевика в армейской каске, скрюченного и жалобно скулящего, Иван отвлекся, а когда поднял голову, увидел деда. Он явно здесь был посторонний, смотрел на все происходящее удивленно-испуганными глазами, на щеке у него была ссадина с запекшейся кровью.
– Возьмите! – Иван протянул старику чистую тряпочку, вытащенную только что из валяющегося рядом рюкзака.
– Спасибо, – дед вытер вспотевший лоб, а потом стер кровь со щеки.
– Что же вам дома не сидится в такое время? – задал вопрос боец, помогая вешать сумку на руль велосипеда. Старенькая «Украина» с облезлой краской, наверное, была одногодкой старика.
– Да вот к знакомому заехал, – ответил он, сплевывая на дорогу.
– Давай, батя, уезжай домой и сегодня на улицу лучше не выходи, – сказал Иван уже вслед уходящему старику, ведущему за руль свой старенький велосипед.
Журба не спеша пошел дальше, переворачивая ногой стоящие бутылки с горючей смесью. Внезапно из-за угла, с натугой ревя двигателем, вылетел грузовик. Виляя из стороны в сторону, он несся на шеренги вэвэшников, стоявшие на перекрестке. Они, как стая мелкой рыбешки, спасающейся от хищника, разлетелись в разные стороны, выскакивая из-под колес обезумевшего водителя, и тут же бросались к кабине, пытаясь остановить сумасшедшего. Они бросали камни и били радикала палками, но боевик за рулем, находясь в наркотической эйфории, не обращал внимания на такие мелочи. Сбив несколько нерасторопных срочников, которые, замешкавшись, не успели в общей сутолоке увернуться, ГАЗон развернулся и полетел назад, виляя из стороны в сторону. Вместе со всеми Иван хватал камни, в избытке валяющиеся на дороге, и бросал их в машину с камикадзе, криком предупреждая товарищей. Выскочив на дорогу вслед за пролетевшим грузовиком, он с ужасом увидел, что обезумевший водитель мчится на пытающегося приподняться с асфальта протестующего. Как в замедленной съемке Иван видит: железный бампер проносится над человеком, и тут же колеса машины, подпрыгнув на теле, переехали его. Человека, на которого наехал многотонный грузовик, выгнуло дугой, и тело моментально обмякло, превращаясь в безвольную тряпичную куклу. Журба заорал еще громче, пытаясь привлечь внимание следующей жертвы на пути грузовика-убийцы. Следующий был Фаринин Артем – милиционер подразделения, где служил Иван. Он поднял голову и в последний момент, увидев катящееся на него чудовище, сделал спасительный шаг назад. Железный бампер врезался в спецназовца, отбрасывая его в сторону. Иван, потрясенный только что разыгравшейся на глазах трагедией, бежал со всех ног к разбросанным телам. С разных сторон спешили милиционеры, а из Дома офицеров торопились медики майдана с носилками. Склонившись над первым пострадавшим, Журба увидел остекленевший взгляд немигающих глаз, смотревших без эмоций в голубое солнечное небо Киева, а под его головой расплывалось вязкое красное пятно. Подскочивший врач, взглянув на тело, обреченно покачал головой. Иван посмотрел в сторону, где на носилки укладывали спецназовца в полубессознательном состоянии. Милиционеры подхватили носилки с раненным и бросились к скорой. Бойцы, разозленные всем происходящим, выскочили на Грушевского вслед за сумасшедшим грузовиком. Вдалеке стоял обездвиженный ГАЗон с открытыми дверями, а возле него суетились вэвэшники. Все остановились на перекрестке.
– Смотрите, еще одна падла!
Крик привлек внимание к нескольким человеческим фигурам, быстро спешащим по пешеходной дорожке вдоль Мариинского парка в сторону метро «Арсенальная». Иван узнал одного из идущих. Вжав голову в плечи, быстрым шагом напротив спецназовцев пытался проскочить один из виновников всего сейчас происходящего Олег Тягныбок. Возле него, судя по поведению, крутились охранники. Стоящие силовики взревели криками негодования, в сторону Тягныбока полетели несколько камней. Увидев, что их заметили, лидер «Свободы» бросился бежать, вслед за ним устремились спецназовцы.
– Стоять! – властный голос командира остановил разгоряченную толпу милиционеров.
– Я сказал стоять!
Повторный окрик остановил тех, кто с первого раза не захотел услышать команду и продолжал преследование. Спасшийся оппозиционер, испуганно оглядываясь, вместе с охраной убегал все дальше и дальше.
– Становись!
Привыкшие выполнять команды бойцы быстро построились.
– Ты смотри, какие хорошие спортсмены! – крикнул кто-то из строя.
– Динамо бежит! – поддержал первого второй голос.
К строю подходили все новые и новые бойцы, подошли и те, кто нес Фаринина на носилках.
– Ну что, как он там? – посыпались вопросы.
– Нормально. Врачи сказали, ничего страшного, жить будет, – успокоили они товарищей.
– Внимание!
Все затихли, повернувшись к командиру.
– Шагом марш!
Не в ногу все побрели по Крепостному переулку.
Идя по Институтской, Иван рассматривал последствия революции «гидности». Разбитые автомобили, выбитые стекла в окнах и сорванные с петель двери подъездов, горы мусора и заполненные водой ямы, оставшиеся от выбитой брусчатки. Подразделение, ускоряя шаг, подходило к перекрестку Институтской и Шелковичной, откуда неслись разрывы и поднимались столбы черного дыма. Здесь с переменным успехом бились за перекресток силовики с «Правым сектором» и «Самообороной». «Скорые» с включенными мигалками отъезжали одна за другой, увозя раненых милиционеров.
– Давай быстрее! Кто со щитами, вперед! – кричал какой-то генерал в черной кожаной куртке и папахе.
– Вперед! Вперед! – подгонял полковник в форме «Беркута», хватая бойцов за форму и буквально вбрасывая в строй.
Передние шеренги уже были почти на середине перекрестка. Прикрываясь щитами, силовики шли сразу за водометом. Камни сыпались, стуча по щитам и находя все новые и новые жертвы. Ноги запутывались в целых кучах мусора, а мокрые камни выскальзывали из-под ног. Приходилось одним глазом смотреть под ноги, а вторым в отверстия в щите, опасаясь получить камнем в лицо. Едущий впереди водомет остановился, продолжая поливать водой пылающие покрышки, и начал пятиться назад. Вместе с ним стали отходить передние шеренги силовиков. В строю произошла неразбериха: задние еще шли вперед, а передние уже отступали назад, подгоняемые усилившимся камнепадом со стороны воодушевленных видом отступающих милиционеров боевиков. Иван не понял, как он попал в переднюю шеренгу.
– Твою мать! – воскликнул вэвэшник, стоящий возле Журбы. Его щит, вырванный из рук, громко грохоча, упал на асфальт под ноги.
– Чуть руку не оторвало!
Он быстро подхватил валяющийся щит и, прикрываясь ним, воскликнул:
– Ну не хрена себе! В щите светилась дырка диаметром с палец.
– Хорошо, что сзади никого не было, – сказал Иван.
– Они из пушки по нам, что ли, стреляют? – удивленно спросил солдат.
– Пуля из ружья охотничьего, – произнес кто-то в строю.
Нервно всматриваясь в толпу и постоянно ожидая выстрела, строй силовиков начал пятиться назад в два раза быстрее.
Напившись воды, Иван расслабленно сидел на грязном бордюре. От усталости предательски дрожали ноги, а сердце пыталось выломать ребра и выскочить из груди. Тяжело дыша, он, наконец, более-менее спокойно мог осмотреться. Яркое, по-весеннему уже теплое солнце заливало все вокруг нежным светом, и так приятно было греться в его лучах. Если закрыть глаза и отрешиться от взрывов и криков, несшихся со стороны перекрестка, казалось, что и нет этого кошмара, а сидишь на лавочке возле дома, ожидая, когда из подъезда выйдет жена с дочками. Иван открыл глаза, возвращаясь в жуткую реальность. Водомет со спущенным колесом, стоящий недалеко от бойца, обступили несколько человек, рассматривая дырки в корпусе, из которых тонкими струйками вытекала вода. На мокрых бордюрах, подложив щиты, сидели уставшие, грязные и злые милиционеры, пользуясь мгновениями передышки. Во рту опять пересохло, и Иван встал с холодного камня поискать воды. Сердце перестало гупать в груди, как барабан рок-музыкантов, и жить стало веселее, несмотря на происходящее вокруг. С водой у силовиков было тяжело. Иван нашел пустую баклажку и подошел к вырванным дверям подъезда. Подъезд был проходной, с той стороны был виден двор. Возле выхода его чуть не сбили несколько «беркутов», несущие носилки, на которых болталось окровавленное тело в камуфляжной форме. Боец посторонился, пропуская раненного. Поначалу он не узнал того, кто лежал на носилках. Окровавленное лицо, с которого свисают лохмотья кожи, с уголка рта тянулась кровавая слюна, неестественно вывернутый сломанный нос и немного надорванное веко, в уголке был виден белеющий глаз. На голове кожа была сорвана вместе с волосами. Создавалось впечатление, что с бойца снимали скальп. Иван заметил знакомый камуфляж и, присмотревшись, ахнул:
Ознакомительная версия.
