Штаб и редакция находились в Сварыцевичском лесу. Это была разветвленная организация, правительство в миниатюре. При штабе, кроме редакции, было политическое управление во главе с Тимофеевым; медицинский отдел в составе четырех врачей: доктора Познанского (из Лодзи), зубного врача Глейберзона (тоже из Польши) и двух врачей, присланных из Москвы — Поповой и хирурга Стукая[69]; группа радистов из двенадцати человек, конная и диверсионная группы, хозяйственная часть.
Редакция состояла из следующих товарищей: Игнат Нескромный — ответственный редактор, член коммунистической партии, был направлен к нам Московским партизанским штабом и высадился на Дубницком аэродроме в июне 1943 года; Вера Евсеева — наборщица, дочь еврейки и русского отца, прибыла вместе с Нескромным; Ванко — секретарь редакции, был в немецком плену; Арье Долинко — наборщик, бежал из Пинского гетто вместе со своей женой Цилей, которая ранее работала вместе со мною в Пинской школе учителем[70]. Арье Долинко прибыл к нам в Сварыцевичский лес вместе с женой в марте 1943 года. Тогда трудно было без оружия попасть в отряд, в особенности с женой. Я тогда добивался приема их в отряд. Теперь Циля Долинко была поваром редакционной группы и помогала в работе над изданиями на польском языке. Впоследствии Арье Долинко поселился в Израиле и издал там книгу воспоминаний о Пинском гетто и о жизни в лесу[71].
В редакции на меня была возложена обязанность подбора и редактирования материала. Основным источником информации служил радиоприемник. Я переводил для Тимофеева на русский язык документы и материалы немецкой прессы. Тимофеев часто посылал партизан в города и районные центры, занятые немцами, для сбора документов и информации о преследовании немцами гражданского населения. Часть этих материалов мы публиковали в нашем «Червоном прапоре». Среди партизан, ходивших за материалами, был еврей из Влодавы Миллер. Он свободно говорил по-польски и выглядел, как поляк.
На меня было возложено также издание газеты на польском языке «Червоный штандар». С этой целью меня направили в польские семейные лагеря, находившиеся в лесах вокруг Владимирца, недалеко от деревень Степангород, Гута и Белое. Эти польские семейные лагеря создали в лесах поляки, бежавшие от разбоя бандеровцев. В тех лесах находились украинские партизанские отряды имени Богдана Хмельницкого и имени Шевченко, а также отряд шитовцев[72]. Было удивительно, что поляки находили защиту у чисто украинских отрядов.
Путь в польские семейные лагеря был очень рискованный, так как по всем дорогам, ведущим туда, рыскали банды бандеровцев. Мне в помощь был выделен партизан Саул Галицкий, работавший до войны бракером леса и знавший хорошо все лесные дорожки.
Мы утром благополучно прибыли в Степангород. Там переночевали. В этом селе стояла разведка упомянутых выше отрядов. На рассвете мы направились в польский лагерь. Мы нашли его глубоко в лесу, на возвышенности. Люди еще спали в кустах.
Там, в этом семейном лагере, было около трехсот польских семей, бежавших от налетов бандеровцев на польские села и колонии. Некоторым удалось привезти с собою кухонную утварь, сундуки с одеждой, коз, коров. Каждая семья жила уединенно, отдельно от других, устраивала свое жилье между несколькими деревьями, где и находилось ее хозяйство.
Мы представились, объяснили, что мы — партизаны, и сообщили им, что при нашем Соединении формируется польский партизанский отряд имени Тадеуша Костюшко. Лагерный комитет созвал митинг. Собрались на полянке. Я рассказал о нашем партизанском движении и о той помощи, которую мы ждем от них в нашей борьбе с фашизмом, подчеркнув опасное положение, в котором находится польский семейный лагерь — в любой момент можно ожидать нападения бандеровцев. После моего доклада развернулись прения, из которых можно было заключить, что тут мало желающих вступить в партизаны. В таком большом лагере нашлось всего двадцать пять молодых крестьян, записавшихся в партизанский отряд. Остальные решили сидеть на своих местах, полагаясь на чудо. Они не хотели расставаться со своими сундуками, узлами, со своими коровами и козами, которые паслись в лесу.
Мы поехали с Галицким в другие польские лагеря, где встретили то же самое безразличие к партизанскому движению. Только единицы записались в отряд. После этого я посетил партизанские отряды и провел инструктаж культработников по организации выпуска стенных газет.
Поляки из семейных лагерей в конце концов поплатились за свое бездействие. Через несколько дней после нашего посещения польских семейных лагерей на них напали банды бульбовцев и бандеровцев. Только считанные семьи спаслись, бросив все свое добро и скот.
Я понял теперь всю безосновательность упреков в пассивности евреев в гетто со стороны так называемых «еврейских друзей». Рассказанное мною о поведении поляков, то, что я своими глазами видел, свидетельствует об их апатии, дезориентации и безразличном отношении к партизанской борьбе. Апатия евреев в гетто была вызвана совсем другим. Они ведь не имели ни малейшей помощи и даже моральной поддержки. Евреи безусловно включились бы в борьбу против своих палачей, если бы они получили хоть малейшую помощь. Несмотря на окружавшую евреев вражду и кровожадность, в гетто было большое движение Сопротивления, и восстание в Варшавском гетто было его высшим выражением.
Мы провели в польских лагерях три-четыре дня и возвращались тем же путем, что ехали сюда. Ехали мы целую ночь по самым опасным местам, где орудовали бандеровцы. С одного края леса раздалась стрельба в нашу сторону. Мы сейчас же повернули в другую сторону своих лошадей и проехали это место благополучно.
На рассвете мы вернулись в лес на свою стоянку и застали всех на колесах. Также и штаб был готов к походу. Мы вместе с остальными работниками редакции «Червоного прапора» двинулись к лесам и селам на реке Стырь.
Глава 22
Работа редакции в Ласицком
Караван нашего Соединения прибыл в польское поместье Ласицкое. Польский помещик сумел болотистые земли в самом сердце полесских трясин и чащоб превратить в плодородную почву. Он прорыл каналы и осушил болота. Ласицкое стало на полесских землях оазисом. Вдоль каналов были высажены деревья. Аллея из декоративных деревьев вела к возвышенности, на которой сверкало своей белизной двухэтажное здание. Оно выглядело, как дворец в сказочной стране. Дом был построен в красивом стиле с нишами в стенах и со статуями в них, напоминавшими о древних рыцарских временах.
