— Я вас знаю. Вижу у себя на службах последние полгода. Я, конечно, вас узнал. Просто не хотел быть навязчивым.
Благодарю его за скромность и уважение к моей частной жизни. В последнее время мне нечасто приходится сталкиваться с подобным.
— Скажите, могли бы мы с вами встретиться? Поговорить?
— Когда? — спрашивает Джей Пи.
— Может быть, прямо сейчас?
— Хорошо. Сейчас подъеду в офис.
— Простите, а может быть, лучше я подъеду к вам? У меня быстрая машина, так что, где бы вы ни находились, я подъеду к вам быстрее, чем вы доберетесь сюда.
— Хорошо, — говорит он после паузы.
Через тринадцать минут я уже у дома пастора. Он встречает меня в дверях.
— Спасибо, что согласились встретиться со мной. Мне больше некуда было обратиться.
— Что же вам нужно?
— Может быть… гм, стоит получше узнать друг друга?
— Имейте в виду, — улыбается он. — Отец из меня плохой.
Я киваю, мысленно смеясь над собой.
— Разумеется, — говорю я ему. — Но, может быть, вы мне кое-что подскажете? Про жизнь или хотя бы про то, какие книжки читать?
— Как учитель?
— Да.
— Учитель из меня тоже не самый лучший.
— Да?..
— Разговаривать, слушать, быть другом — это я могу.
Я хмурюсь.
— Послушайте, — произносит Джей Пи. — Для меня жизнь так же сложна, как и для любого другого. Даже еще сложнее. Поэтому от меня не стоит ждать той пастырской помощи, о которой вы просите. Я — не такой пастор. Если нужен совет — увольте. Если нужен друг — иное дело.
Я вновь киваю.
Стоя у распахнутой двери, он приглашает меня войти. В ответ предлагаю прокатиться по окрестностям: за рулем мне лучше думается.
Вытянув шею, он смотрит на мой белый «корвет». Такое ощущение, что у его дома приземлился небольшой частный самолет. Пастор слегка бледнеет.
Я везу его кататься по городу, вдоль Стрипа, затем по дороге в горы, окружающие Вегас. Демонстрирую ему возможности машины, разгоняя двигатель в полную силу на пустой ленте шоссе. Затем начинаю говорить о себе. Рассказываю свою историю, перескакивая с одного на другое. Однако Джей Пи, как и Перри, обладает способностью переформулировать мои проблемы, делая их более понятными. Он видит мои внутренние противоречия и улаживает некоторые из них.
— Ты еще ребенок, который живет с родителями, — рассуждает он. — Но тебя знает вся планета. Конечно, это нелегко. Ты пытаешься выразить себя творчески, в соответствии со своим вкусом — и оступаешься на каждом повороте.
Рассказываю о нападках на меня, о разговорах про украденное мною место в рейтингах, про отсутствие побед над сколь-нибудь сильными соперниками, про то, что все мои успехи — лишь благодаря удаче. И это называется «родился в рубашке»? Джей Пи утешает: это обратная сторона успеха.
Я улыбаюсь.
— Наверное, это странно, когда одни незнакомые люди считают, что знают тебя и любят, другие — считают, что знают, и ненавидят — вне всякой логики, — задумчиво произносит он. — А между тем для себя самого ты — незнакомец.
— Полное безумие, что все это связано с теннисом, — признаюсь я, — а я, между прочим, теннис ненавижу.
— Правильно. Но на самом деле у тебя нет ненависти к теннису.
— Есть.
Я рассказываю Джей Пи об отце и его воплях, о постоянном давлении, гневе, о своей вечной заброшенности. Тот смотрит на меня с забавным выражением лица:
— Но ведь ты понимаешь, что Бог совсем не похож на твоего отца?
Я чуть было не наезжаю колесом на бордюр.
— Бог, — продолжает он, — полная противоположность твоего отца. Он не злится на тебя. Не орет тебе в ухо, не твердит навязчиво о том, что ты несовершенен. Тот голос, который постоянно звучит у тебя в ушах, — это не голос Бога. Это голос твоего отца.
Я поворачиваюсь к нему:
— Пожалуйста, повторите это еще раз.
Он повторяет слово в слово.
— И еще раз, пожалуйста.
Я снова слышу эту фразу.
Благодарю его и в свою очередь задаю вопросы о его жизни. Он рассказывает, что ненавидит свою работу. Он просто не в состоянии быть пастором. Он больше не способен нести груз ответственности за чужие души. Эта работа — круглосуточная, без выходных, с ней не остается времени даже на чтение и раздумья. (Гадаю, не в мой ли адрес этот скрытый упрек.) Кроме того, ему уже не раз угрожали смертью. В его церковь приходят проститутки и наркодилеры, они встают на путь исправления, а потом к нему являются сутенеры, клиенты и родственники, существовавшие только на их доходы, и обвиняют во всем.
— А чем бы вам хотелось заняться вместо этого?
— Я композитор — пишу песни и хочу зарабатывать на жизнь музыкой.
Джей Пи признается, что написал песню «When God Ran», которая стала настоящим хитом, в хит-парадах христианской поп-музыки она на первых позициях. Джей Пи напел несколько отрывков. Его голос оказался приятным, мелодия — бодрой.
Я заверил его, что, если действительно хотеть чего-то и много работать, непременно достигнешь задуманного.
Заметив, что говорю, как ведущий тренинга для желающих стать успешными, я понял, что устал. Смотрю на часы: три утра.
— Вот это да! — я широко зеваю. — Может быть, подвезете меня к дому родителей? Они живут прямо здесь, за углом, а я уже засыпаю на ходу и больше не могу везти. Возьмете мою машину, доедете до дома и вернете, когда сможете.
— Я не хочу брать эту машину.
— Почему? Классная тачка. Быстрая, как ветер.
— Да, я это заметил. А вдруг я ее разобью?
— Если вы разобьете ее, а сами останетесь целы, я только порадуюсь. На машину наплевать.
— И сколько я могу… в смысле, когда мне вернуть машину?
— Когда вам удобно.
Он вернул «корвет» на следующий день.
— Было очень неловко ехать на ней в церковь, — признался Джей Пи, отдавая мне ключи. — Ведь я веду заупокойные службы. Нельзя приезжать на похороны на белом «корвете».
Я ПРИГЛАСИЛ ДЖЕЙ ПИ в Мюнхен на Кубок Дэвиса. Мне очень важно попасть туда, ведь эти соревнования не для меня лично, они — для страны. Кажется, я наконец-то близок к тому, чтобы играть в команде. Поэтому уверен, что поездка будет приятной, а матчи — легкими, и хочу поделиться этим новым опытом с моим новым другом.
В начале турнира мне приходится выйти на корт против Бориса Беккера, которого в Западной Германии считают чуть ли не божеством. Фанаты готовы разнести по кусочкам стадион, двенадцать тысяч немцев освистывают меня. Но я не боюсь — у меня есть собственная защита. Я просто не могу проиграть. Много месяцев назад пообещал себе, что больше никогда не проиграю Беккеру, и вот теперь изо всех сил постараюсь выполнить обещание. Я веду во втором сете подряд. На стадионе меня приветствуют лишь Джей Пи, Фили и Ник, я слышу их крики ободрения. Прекрасный день в Мюнхене.
