сложно, и Че его спрашивает: “Для меня пиво у тебя есть, а для моих товарищей?”, – на что тот директор говорит: “Пива у меня мало, но могу предложить им холодной воды”, – и знаешь что? он тут же перестал быть директором, Че ему сказал: “Да какой из тебя коммунист, если пиво у тебя только для меня?”…
… Вот и все, что я могу рассказать…
… Правда, поверь, больше не могу. По мне так лучше бы они не приходили…
… Хотя нет, скажу тебе еще кое-что, скажу, что Фидель обожает мороженое, он может съесть пятнадцать шариков, а может и все двадцать, он всегда хотел, чтобы каждый кубинец мог каждый день покупать себе мороженое, чтоб каждый мог пойти в Coppelia [30], а там было больше вкусов, чем в любом кафе в Соединенных Штатах; он велел делать мороженое из овечьего молока, из ослиного, даже из бизоньего, попробовал и сказал, что это по-настоящему вкусно и что мы должны делать его чаще, но…
… Но двух кусков мяса, двух лангустов никому не съесть, даже el Comandante, когда он плывет на лодке на риф и ныряет, а никто из его охранников даже не мечтает нырнуть так же глубоко или поймать такую же рыбу, такого же лангуста, он потом из всего улова съедает одного лангуста, ОДНОГО, а остальное отдает другим, вот такой он, всегда готов поделиться.
Фидель
Фидель старел, болел, но не переставал думать о Революции и ее кулинарном фронте. В 2005 году он объявил о проведении масштабной скороварочной акции: ежемесячно государство раздавало кубинскому населению несколько десятков тысяч скороварок. Всего кубинцы получили два с лишним миллиона кастрюль.
Гавана – столица Кубы
В 2008 году Фидель наконец отошел от власти. Многим казалось, что он уже не жилец, а он вдруг как ни в чем не бывало появился на сыроваренном заводе. Произнес там многочасовую речь о меняющемся мире и о том, как должна развиваться кубинская молочная промышленность.
Фидель Кастро умер через восемь месяцев после визита Барака Обамы – и моего – в Гавану.
Спустя несколько дней я звоню Эрасмо, чтобы выразить соболезнования.
– Я плачу как ребенок, – говорит Эрасмо. – Сам себе удивляюсь, ведь известно было, сколько ему лет и что он не будет жить вечно. Мне казалось, я к этому готов. А я не был готов. Я провел рядом с ним почти шестьдесят лет. Ездил к нему до последнего. Когда он хотел, чтобы я что-нибудь ему приготовил, мне звонил кто-то из его дома, и я приезжал. В день его смерти я тоже туда собирался. Но позвонил один из моих давних армейских друзей, который был с ним до самого конца.
– Не приезжай, Эрасмо…
– Что, все? – спросил я.
– Да, – ответил он и отключился.
Эрасмо Эрнандес, повар Фиделя Кастро
Флорес:
… Зато…
…Зато когда я впервые пришел в дом Фиделя с мешком угля за спиной и когда я открыл дверь, за ней стоял он, el Comandante Фидель Кастро в пижаме, береги голову, он засмеялся и натянул мне шапку глубоко на уши, так точно, команданте, буду беречь, сказал я, сбросил уголь рядом с очагом и приступил к готовке, a el Comandante спросил, умею ли я готовить индейку, я сказал, так точно, el Comandante, умею, а он сел рядом, понаблюдал за мной и спросил, знаю ли я, как запечь ее без костей, и я ответил, так точно, el Comandante, знаю, а он спросил, действительно ли я знаю, как делать это правильно, и не дожидаясь моего ответа сам рассказал, как нужно вынимать кости из индейки, “Флорес, – сказал он, – помни, что кости из индейки всегда вынимают через жопу”, и засмеялся, а я смеялся вместе с ним, а потом el Comandante ел мою индейку и не сказал ни слова, но ему и не нужно было ничего говорить, ведь я знал, раз он ничего не говорит, значит, еда ему по вкусу…
… Вот и все, что я могу тебе рассказать. Я всегда буду заботиться о нем, о Фиделе, о моем el Comandante. Он для меня – все. Он – вся моя жизнь…
…Я видел его только вчера, он стоял в саду, вот тут, взгляни в окно, стоял и улыбался мне, а я смотрел на него, хотел понять, может, ему чего-нибудь нужно, мы всегда понимали друг друга с полувзгляда, ему достаточно было слегка прищуриться, и я уже знал, что должен к нему подойти, но на сей раз он дал мне понять, что я не нужен, что все идет своим чередом.
Извини, но я правда больше ничего тебе не скажу. А теперь тебе лучше уйти.
Пол Пот
История Йонг Мыан, поварихи Пол Пота
1
Сначала я слышу громкий заразительный смех. Он такой заманчивый, что меня тоже неудержимо тянет смеяться. Неважно, над чем; неважно, по делу или без причины. Приходится мысленно одергивать себя: вспомни, к кому ты приехал. Пол Пот. Геноцид. Поля смерти. Мне приходится прокручивать в голове фильм, известный каждому, кто хоть немного интересовался Камбоджей: черепа, большие берцовые и тазовые кости, ребра, позвоночники. Почти два миллиона жертв за неполных четыре года.
И вот сначала доносится смех, и только потом появляется она. Йонг Мыан. Бессменная повариха одного из самых страшных преступников XX века.
Ради нее я приехал в Анлонг-Венг, городок, расположившийся вдоль озера Ta-Мок. Озеро получило свое название в честь последнего кровавого предводителя красных кхмеров, а точнее, могильщика того, что от них осталось [31].
Дома здесь, как и повсюду в Камбодже, возводят быстро, беспорядочно и хаотично, а между ними, как трудолюбивые жуки в трухлявой пальме, снуют бывшие солдаты красных кхмеров, а также их дети и внуки. Анлонг-Венг стал их последним пристанищем. Сюда добрались только самые упорные – те, кто до конца верили в революцию.
В обступивших город джунглях в 1998 году умер Пол Пот. Жалкие остатки его солдат оборонялись еще с год, пока наконец Та Мока не арестовали и не увезли на вертолете в тюрьму в Пномпене.
Сначала мне приходится объехать нелепый памятник: стоящего на белом шаре голубя стерегут четыре оленя – якобы символ мира.
