В этой обстановке командарм А. В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий.
Г. К. Жуков тоже ничем не выдавал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа - в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно он вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать.
Но затем усилия 3-й армии с согласия Жукова были соответственно скорректированы, и 26 июня обозначился успех и в ее полосе наступления.
Поскольку ход боевых действий наших войск в Белорусской стратегической наступательной операции уже многократно освещался во многих трудах ее участников, мне, думается, нет нужды еще раз повторяться. Расскажу лишь о том, что особенно резко запечатлелось в памяти. Это - действия нашей бомбардировочной авиации.
Помнится, на третий день боевых действий, во второй половине его, при совершенно безоблачном небе свыше сорока наших бомбардировщиков начали волнами выходить к дамбе, ведущей к переправе через Березину. К ней как раз хлынули отступавшие немецкие войска. Вот бомбардировщики и стали ссыпать свой смертоносный груз на эту массу людей и техники. Что там начало твориться! Скажу только, что по этой дамбе потом было не только проехать, но и пройти в освобожденный Бобруйск нелегко, настолько она была усеяна трупами и покореженными, сгоревшими машинами, танками, орудиями... Со взятием Бобруйска мне следовало переехать на левое крыло фронта, под Ковель, где тоже намечалось горячее дело. Такое пожелание высказал накануне Г. К. Жуков.
Но едва я собрался в путь, как Жуков снова позвонил и сообщил, что мне приказано немедленно вернуться в Москву.
Начал было уже горевать, что в действующие войска больше не попаду, как буквально через неделю И. В. Сталин сам предложил мне побывать на 3-м Прибалтийском фронте. Пояснил: туда уже отправился С. М. Штеменко, мне же следует, как и раньше, подготовить артиллерию фронта к проведению утвержденной Ставкой операции.
По дороге к месту назначения заехал на КП командующего 2-м Прибалтийским фронтом А. И. Еременко. Его войска тоже готовились к переходу в наступление. Лично у Еременко выяснил нужды фронта. Затем обстоятельно побеседовал с командующим артиллерией фронта П. Н. Ничковым. Совместно составили заявку на дополнительные поставки боеприпасов, средств материально-технического обеспечения (естественно, в разумных пределах) и отправили ее в ГАУ моему заместителю. И - снова в путь.
Командующий 3-м Прибалтийским фронтом И. И. Масленников встретил меня очень приветливо. Тут же представил командующего артиллерией фронта С. А. Краснопевцева. Он мне понравился: прекрасно подготовленный артиллерист. Хотя кое-что в его проектах планов пришлось подкорректировать. Словом, едва ли не с первых минут с головой ушел в дела подготовки артиллерии фронта к предстоящей операции.
К сожалению, и с этого фронта меня вскоре вновь отозвали в Москву. И потом уже больше не отпускали в действующую армию.
Я сознательно в очень общей форме рассказал о своих выездах на фронты. Думается, не стоит во всех подробностях (тем более называя фамилии конкретных людей) обрисовывать те формы и методы, с помощью которых приходилось подчас приводить в чувство эдаких любителей барабанной орудийной канонады или же тех, кто любыми путями хотел "отоварить" свою заведомо завышенную заявку, чтобы иметь на всякий случай "запасец" боеприпасов и вооружения. Скажу только, что истинные нужды фронтов нами всегда удовлетворялись. И этим мы вносили и свою лепту в успехи сражающихся войск.
Глава седьмая. Военная приемка
Как я уже упоминал выше, безотказность в бою вооружения и боеприпасов обеспечивалась как ОТК заводов, так и военной приемкой ГАУ. Теперь же хочу остановиться на этом подробнее.
Для начала поясню, что в массовом производстве, а тем более по некоторым видам вооружения (и особенно боеприпасам, производившимся на разных заводах), при изготовлении требовалось строжайшее соблюдение указаний технической документации, утвержденной для данного образца уже после его испытаний. Вот за этим-то и следили как заводской ОТК, так и наша военная приемка.
И еще считаю необходимым напомнить следующее. При поставке боеприпасов десятки заводов нашей оборонной промышленности изготовляли (причем каждый по своему профилю) просто элементы выстрелов. К ним относились корпуса снарядов, гильзы, взрыватели, заряды, капсюльные втулки и тому подобное. А вот комплектация их, то есть сборка выстрелов (кроме патронов и малокалиберных снарядов), производилась в основном на арсеналах и базах ГАУ.
Сам процесс такой сборки требовал, естественно, и соответствующего технологического оборудования. И еще - значительного количества хорошо подготовленных рабочих. Ведь нужно прежде всего помнить, что это было взрывоопасное производство, где один неверный шаг мог привести к роковым последствиям. А работали на арсеналах и базах ГАУ в основном женщины. Поэтому перед местной военной приемкой стояла еще задача в возможно короткий срок обучить их нелегким и опасным специальностям. И надо сказать, что наши люди из базовой и арсенальской приемки с этой задачей справлялись хорошо.
Не подводила нас и военная приемка, находившаяся непосредственно на заводах. Элементы выстрелов, производимые на них, причем подчас с разным уровнем технологического оборудования, все равно полностью соответствовали утвержденным техническим условиям и чертежам. Так что при сборке снарядов у нас никогда не возникало недоразумений.
Такое положение было достигнуто благодаря организации еще в предвоенный период разумной отработки, хранения и размножения технической документации как на вооружение, так и на боеприпасы. Во-первых, как я уже упоминал, все утвержденные на данный образец чертежи (кальки) хранились на специальной базе ГАУ. А уже отсюда в виде синек рассылались на все заводы, в том числе и на новые, временно переключаемые на военное производство. Там, на заводах, никто не имел права вносить какие-либо изменения в полученные чертежи без ведома конструкторов и ГАУ. Вот этим-то и достигалось полное соответствие тех или иных элементов (а нередко и их взаимозаменяемость при сборке) чертежу. А следовательно, обеспечивалась безотказность вооружения и боеприпасов в бою.
