Мы сели с ним в трамвай и приехали на плотину. Афанасий Афиногенович проводит шершавой рукой по бетону и говорит о плотине, как о живом существе. На плотине множество «родинок» и «царапин», знакомых только этому старику. Это его ноги в резиновых сапогах месили бетон, и от его пальцев на бетоне застывали царапины. «А во время войны плотину взорвали. Вот тут правее центра была разрушена. Днепр лился свободно, как будто плотины и не было. Я кружными путями из своей части заехал сюда… Стою вон там, на берегу. Зачерпнул каской воды, скорее плеснул на лицо, чтобы люди не разглядели слез…»
Представим на минуту: нет на этом месте плотины. Синяя вода, ровная и спокойная, течет по степи. Белеют гребешки пены возле камней. Это ведь то самое место, где стояли на Днепре курени запорожцев. А теперь тут же, на берегах, представьте тысячу повозок, запряженных быками и лошадьми. И человеческий муравейник. Плотины пока еще нет. Днепр по-прежнему на порогах пенит белые гребешки. А в человеческом муравейнике, если бы тогда заглянуть сверху, можно было бы разглядеть кое-где механизмы и людей в синих спецовках. В синем ходили американцы. Американские инженеры за хорошие деньги согласились поработать в России – в России, которая «затеяла что-то не очень сбыточное». Американцы честно отработали золотые рубли. Кое-кто из них уехал на родину даже с нашими орденами. Но вряд ли даже самые большие доброжелатели и оптимисты могли угадать тогда, что парни, месившие ногами бетон, через тридцать лет поедут строить плотину на Ниле. Вряд ли фирма «Ньюпорт-ньюс», поставлявшая на Днепр оборудование, могла предположить, что в 1966 году ленинградский завод «Электросила» будет выпускать самые мощные в мире гидротурбины…
1 мая 1927 году был положен в Днепровскую ГЭС первый камень. «Какие дни были!» – Афанасий Афиногенович помнит, как клали эти первые камни, как людей в бараках валила усталость. Мир не верил «затее». И в самом деле это была великая дерзость – объявить, что будет построена невиданная плотина. Пять лет строили Днепрогэс. И вот таким увидел ее мир на первых снимках. По тем временам это была самая крупная гидростанция. По тем временам это была самая большая из наших побед. «В моей жизни это был самый большой праздник. Все помню: как шумела вода, как загорелась первая лампочка, как плясали от радости на плотине… 10 октября в 32-м все, кто строил, собрались на правом берегу. Одних только гостей – рабочих с разных концов земли – было четыре тысячи. Я думал, что сердце у меня в тот день выскочит и полетит. Орджоникидзе приехал, Калинин, Анри Барбюс…»
«Комсомольская правда», напечатавшая в этот день портрет Афанасия Дмитрусенко, три страницы отвела празднику на Днепре. Обветшалая бумага газеты бережно хранит радость, захлестнувшую страну 10 октября: «Днепр работает на социализм», «Эпоха индустриализации началась!»
«Мы не должны удивляться, – писала парижская «Ревю де Монд», – если Россия в ближайшее время преподнесет нам еще десяток Магнитогорсков и Днепростроев…»
Французская газета трезво глядела вперед. Рассматривая снимок индустриального первенца, сколько мы можем назвать теперь построенных Днепрогэсов! Попробуем сосчитать. На Днепре – Каховская ГЭС, Кременчугская. На Волге – три гидростанции, четвертая строится. На Ангаре – две, третья строится. На Енисее – строится. И так далее. И это только те гидростанции, что крупнее первой Днепровской. И насколько крупнее! В одной только Братской станции – шесть Днепрогэсов. Правда, и Днепрогэс желает омолодиться и набрать новые силы. Сейчас его мощность 650 тысяч киловатт. Посмотрите на снимок. Эту энергию рождают турбины в здании, притулившемся с левого края плотины. Подсчитано: нынешний режим Днепра разрешает не сливать лишнюю воду через пролеты, а построить еще одну машинную станцию. Ее можно пристроить на правом крыле плотины. Она займет девятнадцать пролетов. Архитекторы морщатся – «нарушится неповторимая красота Днепрогэса». «Но зато сила возрастает в два раза», – говорят энергетики. Мы тоже вздохнем, если плотина потеряет прежнюю красоту. Но слишком внушительны доводы энергетиков…
Чем закончить размышления над снимком?.. Уезжая в командировки, вместе с рубашками и запасными блокнотами я кладу в чемодан электрическую бритву. Сегодня в самом глухом месте страны находишь розетку. Брейся и выплавляй алюминий, крути станки, зажигай огни в избах, включай рубильники синхрофазотронов. Это и есть электрификация, о какой мечтал Ленин… Трудно было начать. Поэтому так дорог нам днепровский первенец. Разве можно забыть: «Бетон ногами месили»…
Снимок сделан с самолета. Пилот «Аэрофлота» – Василий Грак.
Фото автора. 11 августа 1966 г.Открытие мира
– Бабушка, это деревянный песочек?
– Нет, это опилки.
– Бабушка, а кто покрасил цветы?
Можно сказать: боженька. Простой и легкий ответ. Тысячу лет все бабушки на земле именно так отвечали на вопросы внуков. Но эта бабушка в бога не верит. И ей нелегко отвечать. А вопросы цепятся один за другой:
– Бабушка, а зачем лошадка кусает цветы? А что лошадка сказала своей дочке?
Бабке хочется отдохнуть. Она разворачивает на траве узелок, достает помидоры, два яблока.
– Лена, Лена!
Но Лена нашла под листьями улитку:
– Бабушка, что это?!
Бабка сама в первый раз видит такое чудище…
Два человека с великим любопытством разглядывают существо, уместившееся на ладони…
Исчезают ли с возрастом наши вопросы к миру?..
Как только вертолет касается земли колесами и мы открываем двери – всякий раз такая же вот картина. Сотня глаз: «Что там внутри?» И непременный вопрос:
– А как он летает без крыльев?
– Винт… На нем и держится.
– На воздух опирается, да?
– На воздух.
– А если опереться винтом на столбы, сломается?
Я гляжу на жиденькие лопасти винта и не знаю, что отвечать.
– Сломается, – приходит на выручку летчик.
– А как же?..
Мы все вместе, разинув рты, слушаем объяснения, но ничего не понимаем…
Приходит время лететь. Вертушка лопастей превращается в серебряный круг. Ребятишки, пригибаясь от ветра, бегут в стороны. Повисаем над лугом. Потом летим. Гибкие лопасти держат над землей тонны груза… Садимся, и опять сотня глаз деревенских мальчишек:
– А что там внутри?..
Из таких вот мальчишек вырастал человек, придумавший крылья и эту машину без крыльев.
Минуты две он по складам осиливал слово.
