Нет, на эту жалкую приманку Дипонегоро не пойдет. Очень важно лишь одно: пусть все узнают, что он томится в плену в Манадо. Он написал матери: «Ваш раб и сын припадает к коленям матушки-прародительницы и сообщает, что его жизнь в Манадо ничем не отличается от жизни в Магеланге. Вручаю çàلîٍàى ëلèىîé матушки всех внуков и внучек. Я совершил много ошибок и виноват перед матерью. Прошу простить и молиться за меня господу Раме. ذàل и сын молится за прародителя покойного султана Амангку Бувоно III».
Письмо дошло до семьи Дипонегоро, и Ратнанингсих стала требовать у голландских властей, чтобы ее вместе с дочерью отправили в Манадо. Но чиновники все откладывали и откладывали разбор этого дела, не говорили ни «да», ни «нет». О том, что Дипонегоро находится в военной тюрьме на Сулавеси, узнал и Сентот. Очутившись на Суматре, он не терял связи с Явой.
Сентот вынашивал большой план: разбить голландцев на Суматре, а затем военные действия перенести на Яву. Он уговаривал Имама Бонджола начать большое наступление.
Бонджол согласился. И вновь Суматра была потрясена всенародным восстанием.
Клеренс, теперь уже генерал-майор Клеренс, посланный ван ден Босхом во главе карательного корпуса на Суматру, еще раз столкнулся с непобедимым Сентотом. Бонджол и Сентот загнали отряды Клеренса в болото и беспощадно истребили их.
Ван ден Босх, мечтавший одним ударом разгромить повстанческую армию вахабитов, приуныл. Не успев как следует взять в руки бразды правления, он погряз в новой невероятной по размерам войне. Имам Бонджол словно проснулся от долгой спячки. Самый большой остров архипелага пришел в движение, сжался в мощный кулак. Минангкабау поддержали ачехцы, снова поднял голову беспокойный Палембанг. Финансовый чиновник Гунс аккуратно отметил в тетради: «Вновь (в который уж раз) мы близки к катастрофе. Я. Коунт ван ден Босх добивается диктаторских полномочий. Вряд ли это спасет его. Бездна уже разверзлась перед нами…»
Повстанцы задались целью уничтожить живую силу противника. Голландские полки несли огромные потери. Казалось бы, раздавленная, выжженная Ява опять приоткрыла помертвевшее око: сусухунан Суракарты, тот самый Паку Бувоно, который преданно служил голландцам, покинул свою столицу, ушел в горы и призвал народ к оружию. Этот поступок был вызван тем, что голландцы заняли большие территории в Джокьякарте и Суракарте — Баньюмас, Багелен, Мадиун и Кедири. Ван ден Босх пообещал сусухунану уплатить компенсацию за отнятую территорию. Возмущенный тем, как низко обошлись с ним недавние союзники, Паку Бувоно решил вступить на путь перанг сабила.
Вырвался из тюрьмы Адипати Аном и, собрав значительные силы, двинулся на Суракарту.
С большим трудом ван ден Босху удалось подавить эту новую вспышку. Адипати Анома и сусухунана схватили и обоих выслали «на край света» — на Амбоину. Туда же спровадили и беспокойного Киая Моджо.
События на Суматре приобретали все более грозный характер. Прошел уже год, как генерал-майор Клеренс отправился на подавление восстания, а пламя войны разгоралось все ярче и ярче.
Отзвук больших событий доходил и в Минахасуа в форт Манадо, где коротал дни Дипонегоро.
Очень часто по ночам пахлаван лежал с открытыми глазами и прислушивался к гулу моря. Если бы человек мог творить чудеса!.. Не нужно иной доли: вырваться из каменного мешка, мчаться на коне и рубить, рубить врагов…
Дипонегоро старался в такие часы осмыслить всю прошлую жизнь. В чем его главная ошибка?.. Ведь не умерли силы народа. А он поверил в невозможное: в то, что враг может быть благородным… И какая жестокая расплата за доверчивость! Как был мудр сказавший: «Не верь своему врагу, даже когда он говорит тебе приятное. Помни: вода, нагретая огнем до кипения, проливается и гасит огонь». Но, может быть, не в этом главная ошибка?
Навязчивая мысль лишала покоя. И, наконец, он понял: нужно восстановить в памяти все события Яванской войны, записать все на бумагу. Тогда легче будет как бы со стороны взглянуть на свои поступки и поступки других, оценить их.
Дипонегоро потребовал бумаги. Услужливый Кноерле охотно выполнил просьбу.
Теперь одиночество угнетало не так сильно: Дипонегоро писал. Он увлекся работой. Оживали картины недавнего прошлого, они были расцвечены яркими красками, залиты щедрым яванским солнцем — мата хари.
Впоследствии Дипонегоро назовут большим, талантливым писателем. Его стихи философского содержания, изречения войдут во все школьные хрестоматии. Его мемуары станут основным источником, откуда историки будут черпать сведения о великой Яванской войне. По силе воздействия его «Песнь из тюрьмы» приравняют к лучшим музыкальным произведениям Бетховена, ибо в «Песне» с необыкновенной глубиной раскрылось величие души героя. В «Песне» — и гнев, и скорбь, и надежда на победу и счастье. «Песней из тюрьмы» Дипонегоро решил открыть свою книгу,
А генерал-губернатор ван ден Босх в это время ломал голову, как лучше ограбить яванский народ. Вильгельм I требовал денег, денег… Где обещанный золотой дождь? Снова расходы, бесконечные расходы, войны, восстания. Босху нужны диктаторские полномочия? Пусть получит их. Были бы деньги…
«Система принудительных культур» медленно, но верно приносила золотые плоды. Уже через три года после ее введения казначейство Нидерландов получило чистую прибыль в три миллиона гульденов. Оправдалось также намерение Босха уморить как можно больше яванцев: «система культур» привела к полному обнищанию крестьян. Теперь голодали уже не отдельные провинции, голод напоминал эпидемию чумы, охватившую весь остров. Началось паническое бегство людей из голодных районов. За полгода в окрестностях города Семаранга умерло от голода сто тысяч мужчин, женщин и детей. В окрестностях города Черибона умерло шестьдесят тысяч человек, города Тегала на северном побережье — десять тысяч, города Пекаловгана — шестьдесят тысяч, города Джепара — шестьдесят пять тысяч, города Багелена — девяносто пять тысяч человек. Сотни тысяч яванцев погибли в провинциях Восточной Явы, Западной Явы и в других местах.
И все же Босх, как и его предшественник, не смог свести концы с концами. Казначейство Нидерландов забирало все, не оставляя Босху ничего. Он задыхался от нехватки средств на подавление восстаний. Имам Бонджол и не думал складывать оружие. За три года его летучие отряды почти полностью истребили карательный корпус. Корсары султаната Аче среди бела дня брали на абордаж голландские суда, забирали сокровища, а корабли топили. И не было никакой управы на ачехцев. Казначейство Батавии по-прежнему пустовало, и чиновник Гунс задумал совершить новый побег в метрополию. Но он недооценил проницательность Босха. Босх приказал арестовать Гунса без всяких на то предлогов.
