Часть III
Нападки доморощенных моралистов типа Самнера, обнаружившаяся недоброжелательность Менкена, другие житейские невзгоды все же не смогли сломить Драйзера, он продолжает упорно трудиться. Так как цензоры, по свидетельству У. Сванберга, нанесли сокрушительный удар по жанру, в котором он был наиболее силен, писатель вынужден обратиться к рассказу и публицистике. Начав свою литературную деятельность как автор рассказов, Драйзер неоднократно возвращался к этому жанру в течение всего своего творческого пути. Однако, к своему удивлению, Драйзер теперь обнаруживает, что журналы под тем или иным предлогом отвергают его рассказы один за другим. Многие редакторы, оценивая их как «захватывающие и впечатляющие», тем не менее отказывались печатать, ибо владельцы журналов требовали «более радостных и менее душераздирающих» историй.
Нужно было придерживаться твердых принципов и иметь немалую силу воли, чтобы в подобных условиях продолжать работать, не поддаваясь примеру тех писателей, которые с необыкновенной легкостью «выдавали» легкие развлекательные вещи, нравившиеся обывателям.
Драйзер продолжал твердо идти по выбранному пути. Из-под его пера одна за другой выходили замечательные короткие жизненные истории, на их страницах радовались и страдали простые люди, заботами и думами которых жил и сам писатель. Рассказы Драйзера отличаются один от другого и стилем, и манерой повествования. Есть среди них остросюжетные истории, рассказы-зарисовки, психологические портреты, трагические новеллы, житейские будничные рассказы. Но их объединяет одно — показ судьбы простых людей в капиталистической Америке, они проникнуты подлинной любовью к человеку и его делу.
В июне 1917 года Драйзер уезжает на месяц на ферму в штате Мэриленд. Там он работает над вторым томом автобиографии. Возвратившись во второй половине июля в Нью-Йорк, он с радостью узнает, что журнал «Сатердей ивнинг пост» принял к печати его рассказ «Святой Колумб и река», а журнал «Космополитен» — «Вторую попытку».
Вскоре писателя посетил высокий бледный человек с приятной улыбкой — Хорэс Ливрайт. Вместе с Альбертом Бони он организовал новое издательство «Бони энд Ливрайт» и предложил взять на себя издание всех произведений Драйзера. Они предполагали начать с переиздания «Сестры Керри» и готовы были вступить в борьбу за отмену запрета «Гения». Хорэс Ливрайт был тем издателем, который в 1919 году выпустил в свет первое издание знаменитой книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир».
Предложение было как нельзя более кстати. К этому времени права на издание различных произведений Драйзера имели три издательства — «Харперс», «Сенчюри» и «Лейн». Каждое из них исходило из своих собственных интересов и меньше всего заботилось об интересах автора. Передача всех прав одному издателю облегчила бы положение писателя, предоставив ему больший контроль за изданием своих произведений. Была еще одна причина, по которой предложение Ливрайта пришлось по душе Драйзеру. В этот период достигнувшие определенного положения писатели издавали полные собрания своих сочинений. Хотя тома распространялись в основном через сеть розничных магазинов, они были одинаково оформлены, и желающие могли сразу приобрести весь комплект. Драйзер давно подумывал о таком издании, но, имея дело с тремя фирмами, осуществить его было практически невозможно.
К тому же нынешние издатели Драйзера недостаточно рекламировали его книги. Он за свой собственный счет отпечатал 5 тысяч рекламных листовок и рассылал их по всей стране. Все эти соображения говорили в пользу нового издательства, но, наученный прошлым опытом, писатель не торопился с решением. Для начала он дал согласие на переиздание «Сестры Керри», решив посмотреть на Бони и Ливрайта в деле.
Осенью 1917 года из печати вышел сборник критических статей Менкена «Книга предисловий», в которой большая статья была посвящена творчеству Драйзера. Фактически это был первый серьезный критический разбор всего его творчества в целом, к тому же написанный, как казалось, сочувствующим и дружелюбно настроенным критиком. И действительно, Менкен отдавал должное таланту Драйзера, не оставляя камня на камне от филистерских нападок пуритан, разоблачал заговор молчания, которым пыталась окружить труды Драйзера так называемая академическая критика. Одновременно Менкен не обошелся и без резких нападок на писателя, притом не всегда справедливых. «Одна половина мозга этого человека, если можно так выразиться, воюет с другой. Он — интеллигентный, глубокомысленный, благоразумный художник, но наступают моменты, когда на него находит какая-то глухота, и он снова превращается в крестьянина из штата Индиана, нелепо гнусавящего по поводу каких-то глупых сентиментальностей, сочувственно выслушивающего шаманские и знахарские истории…» Наиболее резкой критики Менкена подвергся роман «Гений», который он назвал «бесконечным испусканием тривиальностей». Книга эта, утверждал он, каким-то образом напоминает о «передовом» мышлении обитателей Гринвич-Вилледж».
Драйзер в эти годы действительно продолжает бывать на различных встречах радикально настроенной молодежи в Либеральном клубе Гринвич-Вилледж, в его ресторанах и кафе. Несмотря на занятость литературной работой, на многочисленные хлопоты, вызванные нападками Самнера и его сторонников, Драйзер не погряз в личных делах, он внимательно следил за всем происходящим в мире, остро реагировал на многие и внешнеполитические и внутриполитические события, хотя, конечно, бурный темперамент иногда заводил его слишком далеко. Так было, когда Драйзер под влиянием момента написал статью «Американский идеализм и немецкое пугало», в которой не всегда справедливо оценивал действия англичан и немцев в первой мировой войне. Статью эту не принял к печати ни один американский журнал, и она так и осталась в архивах писателя.
Великая Октябрьская социалистическая революция сразу же привлекла внимание Драйзера и многих его друзей. Сообщения из далекой России с большим интересом обсуждались в Гринвич-Вилледж. «Десять дней, которые потрясли мир», потрясли и Драйзера. Многие видели в русской революции новую надежду для всего человечества, не один из обитателей Гринвич-Вилледж заявлял о своей готовности немедленно отправиться в Россию, где уже с лета 1917 года находился хорошо знакомый многим участникам этих дискуссий Джон Рид.
Драйзер в тот период был вместе с теми, кто сочувствовал борьбе российского пролетариата за свободу и новое переустройство общества. Он был противником империалистической бойни и вместе со своими единомышленниками пытался сделать свои идеи достоянием масс через журнал «Севен артс». «И пока монополии не будут сметены с лица земли, — писал он впоследствии в статье «Чему научила меня мировая война?», — пока массы не будут должным образом вознаграждаться за свой труд, пока так называемые «высшие классы» не сольются с народом в качестве простых рабочих, я не поверю, чтобы великая война дала миру что-то хорошее — за исключением нового строя в России, на которую по-прежнему с надеждой смотрит человечество!»
