Становится немного легче
На Вальдокко, где с наступлением зимы условия жизни в оратории становились все более трудными, на горизонте неожиданно появляются проблески.
Впервые один из воспитанников оратории становился семинаристом. Это Асканио Савио, земляк дона Боско, происходивший из той же деревни. Он посещал ораторию с самого ее основания. Асканио Савио хотел бы поступить в семинарию в Турине, но она закрыта. Аналогичная судьба ожидала в скором времени и учебные заведения в Киери. Поэтому курия Архиепископа разрешила провести торжественное облачение в одеяние священника в доме дона Кот-толенго и оставила молодого семинариста в распоряжении дона Боско.
Не останется с ним, однако, навсегда. Через четыре года он возвратился в семинарию и стал потом работать священником епархии. Позже Асканио Савио вспонимал о доне Боско: «Я любил его так, как будто он был моим родным отцом». Джованни Боско тоже напишет о нем: «Я ему доверил часть молодежи, уроки катехизиса и руководство различными другими делами. Становилось немного легче». Первый ягненок стал пастушком.
Второе событие было иного характера.
В оратории торжественно отмечался очередной праздник. Несколько сотен ребят ожидало Св. Причастия, а дон Боско служил Св. Мессу, уверенный, что в святилище находится чаша, наполненная причастиями. Тем временем оказалось, что чаша почти пуста. Джузеппе Буцетти, заведующий этим делом в ризнице (чем только он не занимался!?), забыл приготовить вторую чашу и заметил это только после освящения (консекрации).
Когда ребята начали причащаться, дон Боско с сожалением отметил, что почти всех придется отправить ни с чем. Он не мог примириться с этой мыслью и начал раздавать те причастия, которые находились в чаше. И тут, к огромному удивлению его и бедного ризничего, количество причастий вовсе не уменьшалось. Оказалось достаточно всем.
Ошеломленный Джузеппе Буцетти рассказал об этом случае своим товарищам. Еще в 1864 году он докладывал об этом факте первым салезианцам. Выслушав этот доклад, дон Боско серьезно сказал: «Да, в чаше было только несколько причастий, однако же я причастил всех, кто приступил к Господнему столу, а их было немало. Я тогда подумал: ведь освящение (консекрация) является большим чудом, чем размножение. За все пусть Бог будет прославлен».
В то время, когда вся Италия содрогалась громкими событиями, в забытом уголке Турина Бог тихо умножил свое присутствие среди ребят бедного священника. Примета таинственная, но полная сияния.
Дон Боско исповедует паренька по имени Паоло Альбере, который станет в будущем вторым наследником Святого на посту руководителя Салезианского Братства (копия подлинного снимка, сделанная в 1861 году)
24. Год 1849 тернистый и неурожайный
«Год 1849 оказался тернистым и неурожайным, несмотря на немалые усилия и огромные жертвы» – пишет дон Боско.
Он начался для священника семейной новостью. 18 января неожиданно на 41 году жизни скончался Антони. В последнее время он часто бывал в оратории, навещая мать и брата. Беседовали о плохом урожае, о высоких налогах, которые взимались государством с крестьян на военные цели. Антони рассказывал о потомстве, которым наделил его Господь. Предпоследний ребенок, сынок Миколе, прожил всего несколько часов, но оставшаяся шестерка росла хорошо.
С течением времени жизненные пути сблизили братьев. Времена, когда отношения между ними были холодными, казались очень отдаленными.
«Мне хотелось дать пощечину…»
Первого февраля Карло Альберто открыл Парламент, избранный во время выборов. Мощная левая оппозиция выслушала его молча. На улицах раздавались крики: Да здравствует война! Долой священников! Да здравствует республика!
В газетах появились оскорбительные карикатуры Пия IX – «предателя Италии». Дон Боско также дождался злобных атак прессы. Его поднимали на смех, называя «святым» и «чудотворцем из Вальдокко».
Банды хулиганов опять забрасывали камнями дом Пинарди, в то время уже полностью занятый под ораторию.
Дон Боско теперь везде ходил с бельсальером Борзио, который так вспоминает о тех событиях: «Когда мы шли по аллее, которая сейчас называется Корсо Регина Маргерита, кучка маленьких хулиганов выкрикивала оскорбления в адрес дона Боско, или же пела непристойные припевки. Однажды мне хотелось надавать им подзатыльников и пощечин, но дон Боско сдержал меня. Он подошел к нескольким из них, купил фрукты в ближайшей лавке и одарил ими своих „друзей“, как он их называл».
Тем временем Турин снова дышал войной. Левая демократия, стоящая у власти, стремилась к борьбе.
12 марта было нарушено перемирие. Через неделю возобновились бои. На границу было направлено 75 тысяч солдат. Король отправился в Александрию. Но на сей раз войска не пылали энтузиазмом. Полк Савойя отказался взять участие в марше. Появились дезертиры. Начались экзекуции.
В Ломбардии Радецкий отдал приказ своим войскам взять курс на Турин.
23 марта. На фронте, длиной в четыре километра, разыгралось сражение за Новару. Центр ожесточенных боев, Ла Бикокка, многократно переходил из рук в руки. Местами проявляется настоящий героизм. Во время штыковой атаки гибнет генерал Пассаляква. Генерал Перроне, бывший премьер, теперь смертельно раненный, распорядился отнести себя на руках к королю для отдачи последней почести. Вечером все заканчивается. Артиллерия Радецкого выигрывает баталию. Генерал Дуранд о несколько раз силой вытягивает Карло Альберто из гущи схватки.
Бой и война проиграны. Наступающая ночь застала всех в смятении. От Наварры до Оледжио и Момо все дороги забиты брошенными повозками. Разогнанные солдаты бродят без оружия и командиров, громко выкрикивая: «По домам! Пусть за войну платит Пий IX, пусть платят богатые, пусть платят кто хочет, а мы идем домой!»
После полуночи Карло Альберто отказывается от престола. В наброшенном на плечи военном плаще уходит из Наварры среда всеобщего хаоса. Отправляется в изгнание. На протяжении четырех часов на привалах ищут нового короля. Узнав об отказе от престола, Радецкий на 6 часов объявляет прекращение огня.
Потрясенный событиями молодой Виктор Эммануил с растрепанной бородой, с уставшими глазами, встречает австрийского маршала на чьем-то дворе. Он просит возможные к принятию условия капитуляции, так как в противном случае будет вынужден тоже эмигрировать, оставляя Пьемонт в руках революционеров. Когда Виктор Эммануил удаляется, старый 82-летний австрийский воин говорит генералу Гессу: «Бедный мальчик».
