— О, это было так давно. Я просто не помню.
На меня визит этого совсем седого, но еще стройного человека произвел очень большое впечатление.
— Даунька, а если бы ты влюбился и женился на Кюри, ты бы взял ее фамилию?
— О нет, никогда! Возможно, в России другие традиции. Жолио сам неплохой физик, на его месте я бы остался Жолио. Ведь мой ученик Халатников, женившись на Вале Щорс, остался Халатниковым, хотя все мы преклоняемся перед именем героя.
Я подумала: вот Колечке надо было взять фамилию своей жены. Бедный Л. очень тяготится своей фамилией, говоря: "При моем чисто арийском виде и вдруг такая фамилия. С рождения до поступления в вуз я носил фамилию матери, при поступлении в вуз надо было взять фамилию отца, а материнскую скрыть. Она принадлежала к роду крупных помещиков, мой дед владел большим куском Курской губернии".
Так говорил Коля, кичась своим полудворянским происхождением. Тот самый Коля, который уже считался моим возлюбленным, которому я самозабвенно и бесконечно объяснялась в любви. А что мне оставалось делать? Не могла же я допустить, чтобы мой Даунька усомнился в моем женском очаровании и этот знаменитый бабник Л. через месяц-другой меня оставил и переключился на новый объект. Вспомнился рассказ Лондона "Когда боги смеются". Терять мне было нечего. У Лондона в игру с богами вступили смертные, я же затеяла, как мне тогда казалось, безобидную игру с самовлюбленным бабником, который очень переоценивал свою человеческую значимость. Уж очень много было в нем жадной цепкости к карьере. А как он любил лесть!
Вот я и шпарила цитатами из Лондона: "Любовь, жаждущая утоления, найдя его, умирает" или "Великая любовь таит несметные сокровища. Их надо беречь, лелеять, нельзя допустить оскудения чувств и задушить любовь ласками, отнять у любви жизнь поцелуями и похоронить ее в могиле перенасыщенности". Коля, как оказалось, никогда этого рассказа Лондона не читал. Он решил, что эти мысли и слова принадлежат мне.
— Кора, вы меня очень удивили. Очень рад вашим взглядам. Остальные бабы, которых я встречал на своем пути… — тут послышались имена женщин — знакомые и незнакомые, — и особенно досталось последней Колиной возлюбленной, некой Лине. Оказывается, те три тысячи, одолженные у меня, пошли на приобретение шубы для Лины. Его пылкие речи о прекрасном слабом поле были насыщены солеными, чисто «морскими» оборотами, проще ругательствами, которые непривычно резали слух.
— Колечка, милый, успокойтесь. Расходы на шубу беру на себя. Вы не представляете, как мне необходима была ваша свобода. Не откупись вы шубой, вы бы не были сейчас со мной. Мне очень сложно и трудно объяснить, но вы просто осчастливили меня своим вниманием, своими свиданиями. Они мне необходимы, как воздух, как дыхание, как жизнь!
— Коруша, "нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок", тебя с Колей все видят.
Это сказал сам Дау. Теперь он не сомневался, что Л. мой любовник. Я пристально смотрю на него: улыбка добрая, благожелательная. Нет, чувство ревности ему неизвестно.
— Корочка, я рад твоему успеху. Но вы в порыве влюбленности потеряли бдительность. У тебя очень культурный муж, но ведь у Коли есть жена, которая живет рядом.
Я подумала: перед Таней совесть у меня чиста. А Дауньке ответила:
— Учту твой совет. Но мой Колечка в обиде на тебя: когда бы он ни позвонил по телефону, он слышит только твой голос и в страхе бросает трубку.
— Это правильно. Любовник должен бояться мужа, иначе он может обнаглеть! У меня как-то с Л. был разговор о музыке, я ему объяснил, что лишен слуха и музыку не понимаю. Так вот, ты ему скажи: "Дау полностью лишен слуха, не любит музыку и не узнает ни одного голоса по телефону".
Я это очень быстро осуществила. Колечка легко поверил этой «утке», стал нахально просить Дау звать меня к телефону. Даунька умно ухмылялся. Хотелось броситься ему на шею, сказать, что эту комедию с Л. разыгрываю ради его же пользы. Страх сорваться в порыве ревности терзал меня, а для ревности причин было достаточно.
Однажды раздался телефонный звонок наверху у Дау. Он снял трубку и, не отходя от телефона, крикнул мне вниз: "Коруша, тебя просит Витька Гольданский к телефону". А в трубке телефона я услышала Колин голос. Он меня попросил выйти на липовую аллею. Звуку металла в голосе я не придала никакого значения. И вот на нашей липовой аллее я узнала, что такое и как искры сыплются из глаз: сначала блеск, вспышка яркой молнии в мозгу, в черной мгле водопады ярких искр. Еще одна вспышка молнии, еще водопад ярких искрящихся звезд. Небольшое отупение, очень закружилась голова, донеслись слова Колечки:
— Из меня делать дурака? Я попросил Витьку набрать номер. Если подойдет он, подозвать тебя, если подойдешь ты — молча передать мне трубку. Когда Витька позвал тебя, я стоял рядом и сам взял трубку и слышал, как Дау кричал: "Коруша, тебя Витька Гольданский просит к телефону".
Еще раз меня качнуло крепким соленым морским ветром: это профессор университета Л. словесно подкреплял свое возмущение по поводу того, как я посмела из него сделать дурака.
Тихо повернулась, пошла домой. Он попробовал меня вернуть, я молча протянула ему окровавленный носовой платок. Я шла домой умиротворенная, во мне не было обиды. Я получила отпущение грехов за свое недостойное поведение, за то, что дурачила не только Колю, но и Дау! Попав домой, я расхохоталась. Даунька моментально на мой смех слетел вниз ко мне. Увидев мое окровавленное лицо, он обомлел:
— Коруша, что с тобой?
— Меня побил Колечка, — весело ответила я.
— Коруша, расскажи подробнее, это ведь так интересно. Значит, это правда, когда бьет любимый, это действительно может быть приятно?
— Да, Зайка мой любимый. Я очень счастлива. А ты за столько лет нашего романа не догадался угостить меня ни одной оплеухой. А теперь я знаю, как сыплются искры из глаз, это очень красиво!
Я жадно впилась глазами в лицо Дауньки, в нем светилась чистота красивой, светлой человеческой души. Что-то удивительно детское, удивительное прекрасное выражала его улыбка. Я потянулась к нему. Мы были в тот вечер очень счастливы.
Смеясь, Даунька говорил: "Что ты есть? Ты есть жена. А что такое жена? "Золото купит четыре жены, конь же лихой не имеет цены". Конь и тот в сравнении с женой не имеет цены. А кому нужен конь? В наши времена? Так что ты, жена, совсем обесценилась. Ты есть моя жена, и уже много лет, а я все влюблен в тебя, ты самая красивая, разлюбить тебя невозможно. Я так счастлив, что отучил тебя от ревности, что мне от тебя ничего не надо скрывать, наоборот, вместо злобности я рассчитываю на твой добрый совет. Я счастлив нашей любовью, но любовницы у меня есть и еще будет много других. Только вот моя Гера начала бузить: наверное, она меня просто не любит".
