Такая проверка их, конечно, не удовлетворила; надо было отъехать или отлететь километров на пятьдесят – сто. Но дальше на север возвышались нагромождения льда с большими разводьями среди них. На собаках не проедешь, а для посадки самолета трудно подыскать подходящую льдину, да еще расположенную точно на севере.
Спирин решил лететь на юг, где можно без риска сесть на какой-нибудь остров.
Свои соображения он доложил Шмидту. Отто Юльевич с ним согласился. Затем спросил, на каком самолете он полетит.
– На "У-2", - ответил Спирин.
– А кто из летчиков пойдет с вами?
– Я поведу самолет сам.
Незадолго до старта Спирин обратился к Федорову:
– Было бы хорошо, если бы и ты слетал. Как астроном, ты окажешь нам большую помощь.
– Что же, - ответил Федоров, - машина трехместная, а я готов лететь в любую минуту.
Полет был рассчитан на три часа. На всякий случай товарищи взяли с собой пять плиток шоколада и полкило сухарей. Хотели прихватить палатку, но оказалось, что ее некуда погрузить.
– Да нами не нужна она, что мы там – отдыхать собираемся?-махнул рукой Спирин.
Сделав круг над радиомаяком, Спирин взял курс на юг, держась строго в зоне.
Видимость была неважная. В воздухе стояла дымка; вдали смутно вырисовывались расплывчатые очертания острова Карла-Александра.
Над материком в такую погоду можно летать спокойно. Под самолетом леса, поля, селения, железные дороги – множество удобных ориентиров. А здесь, над снежными просторами, с трудом различаешь лишь бесформенные нагромождения огромных льдин и берега необитаемых островов. Мелкие торосы, ропаки и надувы сливаются в общий фон, и кажется, что ты идешь над равниной, что внизу идеальная посадочная площадка.
Без тени беспокойства провожали мы улетавших. Народ это опытный, бывалый, да и погода, в конце концов, не так уж плоха.
Двусторонней связи на «У-2» не было. Коротковолновый передатчик мог работать только на земле; динамо приходилось крутить руками. Спирин и Федоров слушали работу маяка по длинноволновому приемнику, питающемуся от аккумулятора и сухой батареи.
…Мы спокойно сидели в тепло натопленной комнате. Но вот прошло три часа, потом еще час, и нами понемногу начала овладевать тревога.
– Что-то они долго не возвращаются, - перелистывая книгу, заговорил Шмидт.
– Долго, - согласился я.
– И связь с ними еще не установили.
– Да. Наши радисты слушают, но ни звука. Погода портится, острова Карла-Александра совсем не видно…
– Надо дать радиограмму в Тихую, - сказал Шевелев, - чтобы Крузе вылетел на «П-5» и по пути на Рудольф обследовал острова и проливы.
– Верно. Поспешите с радиограммой, - кивнул Шмидт. Шевелев оставил нас. Минут пять мы сидели молча… Отто Юльевич подошел ко мне совсем близко и внимательно посмотрел в глаза.
– Что же могло с ними случиться, Михаил Васильевич?
– Вероятно, они заморозили мотор и не могут его запустить.
– Тогда почему нет связи? Признаться, это меня немного пугает: вдруг они сели неудачно, поломали машину и радио.
– Нет, Отто Юльевич., - Спирин прекрасный летчик. А на такой машине нетрудно сесть где угодно.
Во время нашего разговора Шевелев успел снестись с бухтой Тихой. Услышав мой ответ, он поддержал меня.
– Я вполне согласен с Михаилом Васильевичем. Связь отсутствует из-за непрохождения волны. Аварийная станция очень слабая. Будем надеяться, что они скоро прилетят сами. В Тихой сейчас туман. Как только погода улучшится, Крузе вылетит на поиски.
– Этого мало, - сказал Отто Юльевич, – пусть механики на всякий случай подготовят один из больших самолетов.
Часа через два поднялась пурга. Ночью она усилилась. Шмидт собрал командиров, и был разработан план поисков. Решили послать на собаках двух опытных полярников – механика радиостанции Сторожко и авиамеханика Латыгина. Они не раз совершали большие переходы даже в условиях полярной ночи.
Стрелки часов неумолимо отсчитывали минуты. Мы не могли отогнать тревожных мыслей. Где товарищи? Что с ними? Не один день прошел, пока мы это узнали…
В ста километрах от Рудольфа Спирину предстояло сесть и определиться. Но кругом виднелись разводья, и долго не удавалось найти подходящего места для посадки.
Наконец, он заметил небольшую ровную льдину. Снизился, но сесть не решался. Его смущала окружавшая льдину вода.
Спирин понимал, что если посадка кончится неудачно и самолет поломается, машина, прилетевшая на помощь, сесть на эту льдину не сможет. И все же он колебался – ровную площадку упускать не хотелось.
– Садись!-посоветовал Федоров.
Но Спирину будто кто-то нашептывал на ухо: «При такой видимости не заметишь ропака, поломаешь машину, зачем рисковать?»..
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, Евгений, нельзя!
Вспомнив, что в проливе, в шестидесяти километрах от Рудольфа, просторные ледяные поля, он решительно развернулся и пошел обратно.
Вскоре Спирин нашел между островами подходящее, как ему показалось, место, снизился метров на двадцать и, сделав несколько кругов, спокойно пошел на посадку.
Лишь выравнивая самолет, он заметил большие ропаки. Машина коснулась льдины, покатилась по снегу, но вдруг взмыла вверх.
Не успел летчик опомниться, как впереди вырос новый ропак.
Итти на второй круг было уже поздно, нехватало скорости. Только хладнокровие Спирина и его умение пилотировать помогли избежать аварии.
Стараясь удержать машину от резкого снижения, он дал полный газ и, как говорят летчики, поддержал самолет мотором.
В этот момент ропак мелькнул под самыми лыжами. Несмотря на полный газ, машина не удержалась в воздухе и с небольшим «плюхом» вторично коснулась снега. Самолет потерял скорость, а впереди снова показался ропак. Ясно, что его уже не перепрыгнуть.
Иван Тимофеевич разворачивает самолет вправо. Левое крыло касается снега дужкой.
– Все в порядке!-объявляет пилот.-Главное сесть, а улететь мы всегда сумеем. Ты, Сима, налаживай свою «шарманку», а мы с Евгением возьмем сейчас высоту солнца.
Развернув самолет, он поставил его против ветра. Мотор остановили и, чтобы он не очень остыл, накрыли его захваченной с зимовки кухлянкой.
Высота солнца взята, на карте появилась линия. Теперь надо ждать два часа, чтобы получить вторую. Точка их пересечения укажет место посадки самолета. Чтобы определиться более точно, хорошо бы иметь три пересеченные линии, но отсутствие третьей линии грозит очень незначительной ошибкой и не имеет существенного значения. Ну как, Сима, готово радио?
– Подожди минутку, Иван Тимофеевич, - присоединяя конец антенны к передатчику, ответил Иванов.
