Первым бугорком была звёздочка ведущего вала жатки. С её тринадцатью зубьями карданный вал мог делать лишь 375 оборотов в минуту. Л повышенная скорость требовала больше оборотов. Что делать? Как увеличить обороты вала жатки?
Утром, когда на хлебах ещё лежала роса, я собрал весь экипаж.
— Перво-наперво, — пробасил Ушаков, — нужно, чтобы у нас было не два, а три «М».
— Не понимаю, что за «М»? Объясни, Николай, толком.
— Три «М» — это машина, материал и, самое главное, мысль. Ты ведь про товарища Догадку не забыл? Два «М» нам машинно-тракторная станция даст, а третье нам не занимать.
Подумали, подсчитали и пришли к выводу: для того чтобы увеличить число оборотов валов жатки, нужна другая звёздочка — на два зуба меньше. А где же её достать? «Ростсельмаш» тогда таких звёздочек не выпускал. На складах их не было.
— А что, если Сергея Ивановича попросить? предложил Кабан.
Сергей Иванович работал в мастерской, считался мастером на все руки. Любую, самую дефицитную деталь мог сделать.
— Ну что же, попробуем, — сказал он, рассматривая нарисованный мною образец новой звёздочки. Не такие детали делали — и эту отольём.
Не прошло и трёх дней, как звёздочка была готова. Старую сняли, а на вал жатки поставили новую. И нож режущего аппарата стал передвигаться быстрее: транспортёры справлялись с порученным делом, молотильныи аппарат успевал перерабатывать хлебную массу, но на очистках создавались «пробки».
А что, если раскрыть «входные окна» вентилятора прибавить ветерку?
Открыли полностью «входные окна» кожуха вентилятора, но ветерка всё ещё недоставало.
Думали, думали и решили на вал вентилятора поставить ещё сменную звёздочку, с меньшим диаметром, чтобы увеличить число оборотов вентилятора.
Кабан вызвался сбегать к Сергею Ивановичу. Пришёл в станицу, а старика дома нет. Жена сказала, что он в клубе «Чапаева» смотрит:
— Всё не верит, что Чапаев утонул. Три вечера сряду ходит, думает, может быть, пропустил, как Чапаев вынырнул и до берега доплыл.
— Нам тоже до берега доплыть надо, — сказал Кабан. — Хотим, чтобы Сергей Иванович помог новую звёздочку отлил.
Слушает старуха и пожимает плечами:
— Ох, и надоели вы ему со своими звёздочками. За них эмтээс не платит. Но ты, Троша, не уходи, дождись! Сергей Иванович розмыслов уважает.
Уважил старик нашу просьбу: отлил и вторую звёздочку. Сила ветра в машине резко увеличилась, зерновая масса больше не накапливалась на решётах, но зато часть лёгкого зерна выдувалась. Опять потери, опять неудача! Ребята приуныли. У Трофима даже руки опустились. Ничего с нашей затеей путного не выходит.
Так же думал и механик МТС. Захожу к нему, чтобы посоветоваться, а он мне тоненькую книжку протягивает: читай, мол, скоростник, что образованные люди пишут.
В книге было сказано, что третья скорость — чисто транспортная скорость. Работать на ней запрещается: комбайн не приспособлен для высоких скоростей, при третьей скорости он быстро растрясется, разболтается, и тогда — авария!
— Не разболтается, не растрясется, — пробовал я уговаривать механика.
А он — ни в какую!
— Не спеши мылиться, может, бриться не придётся! Смотри, Борин, как бы ты в аварийщики не угодил, уж больно над комбайном мудришь, как бы он на тебя не разгневался!..
Комбайн на нас не гневался. Не мог он гневаться на тех, кто стремится придать ему силы, сделать его более подвижным. Но с переходом на третью скорость дело не клеилось.
И тут нам, механизаторам, пригодился опыт отцов. Вспомнили мы, как прежде в Жестелеве крестьяне обрабатывали хлеб, отделяли «чело» от мякины и охвостья. Обычно отец брал на деревянную лопату зерновой ворох и подбрасывал его навстречу ветру, так, чтобы масса рассыпалась веером в воздухе, чтобы мякина и охвостья отлетали чуть подальше в сторону, а всё добротное зерно собиралось отдельно.
Чтобы и в комбайне зерновая масса подбрасывалась веером и равномерно поступала на решето очистки, понадобилось увеличить колебание стрясной доски, удлинить каждый второй зуб гребёнки.
И стрясная доска «ожила», она энергично подбрасывала зерно, а изменённая гребёнка более равномерно распределяла массу по решету. Однако и при этом способе из-за сильного ветра часть зерна уходила с половой.
Чтобы обуздать ветер, под решетом первой очистки поставили три ветронаправляющие планки, и струя ветра пошла в нужную сторону.
Третья скорость была в наших руках!
И в тот год, и в послевоенные годы, когда члены экипажа, соблюдая правила технического ухода, на этой же скорости убирали чистые хлеба, комбайн не растрясая, не выбыл из строя. Он находился в борозде дольше тех уборочных машин, за здоровьем которых плохо смотрели, хотя комбайнёры и водили машины на малых скоростях.
Третья скорость — заманчивая скорость. Бывало, рассказываешь о ней молодым комбайнёрам и видишь, как у ребят загораются глаза. Хочется им, чтобы агрегат вместо обычных трёх-четырёх километров двигался бы со скоростью пяти-шести километров в час. Однако не всё, что делается скоро, делается хорошо.
На слёте механизаторов подходит ко мне молодой комбайнёр из соседнего района и бросает:
— Надоело мне на первой тащиться. Вернусь домой, начну на третьей работать.
— А где косишь?
— В низине, по правую сторону железнодорожного полотна. Хлеба там редкие, за световой день тридцать гектаров шутя уберу.
Поле, на котором парень собирался убирать, я хорошо знал: рельеф неровный, изрезанный, хлеба засорённые. На таком участке не те что на третьей — на первой скорости опасно вести машину.
И, когда я откровенно высказал свои опасения, комбайнёр обиделся, вспылил:
— А кто на съезде заявлял: «Наши методы приобретут ценность только тогда, когда они станут вашими»? Ты ведь об этом сегодня днём говорил, а к вечеру от своих слов отказываешься.
И не думал, и не хотел отказываться. Не нравилось мне, что парень к переходу на новую скорость отнёсся легкомысленно. Его не смущали ни потери зерна, ни то, что машина может преждевременно выйти строя, — главное для него скорость. Скорость ради скорости! Жизнь машины парня не интересовала.
— Машина не твоя, а моя, — ответил он. — Брось лукавить, Костя. Скажи открыто, что боишься, как бы новые звёзды не зажглись на нашем кубанском небо как бы не померкла твоя.
Не послушал парень доброго совета: перешёл на третью скорость и… вывел комбайн из строя, укоротив срок жизни машины. В то лето из-за его ухарства колхоз недобрал много хлеба.
Новые звёзды зажигались не только на кубанском, но и на одесском небе. Как-то Лида принесла вечерний выпуск «Известий» и, улыбаясь, протянула мне газету:
