— Но ведь в воскресенье концерт, — запротестовал Санька.
— С концертом уже моё дело. Решим. Главное – селёдка.
— Какая селёдка? – Санька понял, что канцелярии ему вновь не миновать. – Ты знаешь, Сорокин предупредил.
— Но Володя… Это его последний шанс, — поставил точку Витька.
— Да, последний, — согласился Санька и подумал: «Не только его».
Прозвенел звонок, в коридор стали выходить суворовцы.
Витька стоял, смотрел в окно и что-то решал, наконец, стремительно направился в класс второго взвода, сел за парту и через минуту подписывал чистый, без марки, конверт Володе Зайцеву. На месте адреса он вывел «Лида».
В четвёртую роту пришли после занятий. Витька велел Саньке спросить о Володе дневального, и стоило тому отвлечься, изловчился втиснуть письмо в общую стопку, а потом, как бы спохватившись, запричитал:
— Я ж совсем забыл, у нас через пять минут построение!
Схватил Саньку за руку, вытащил из роты и потянул по направлению к своей казарме.
— А ты что, селёдку в винегретах думаешь собирать? – неожиданно спросил запыхавшийся Санька.
Витька смешно, будто смахнул грязь, крутанул пальцем у виска.
— Совсем чокнулся. На Дальнем Востоке — и селёдку из винегретов! Мы её из пайков сверхсрочников добудем. Она у них в бочке ржавеет, и они, сколько хотят, столько берут.
Вечером под конец ужина, когда сержант Чугунов приказал роте выходить строиться, Витька заторопил Саньку, допивающего стакан молока.
— Пошли скорее, надо узнать, дошло ли письмо.
Продираясь через выходящих из столовой суворовцев, он приволок Саньку к четвёртой роте.
— Володя! Володя Зайцев, мы к тебе. Ты не мог бы послезавтра, в воскресенье, пойти с Санькой в спортзал? Скоро проверка, а Саньке нужно с козлом потренироваться, и на перекладине упражнение жуть какое сложное.
Вожатый остановился и задумался.
— Лучше в воскресенье после музвзвода, — умоляюще закончил Витька.
— А может, завтра? – предложил Володя. – В воскресенье, после обеда особенно, не могу.
— Видишь, как хорошо получается, — шептал потом Витька в строю, — значит, письмо получил. Вот только концерт… Может, отменят? – и тут же добавил, — будь, что будет. Селёдка выручит.
— А зачем селёдка? – всё ещё не понимал Витькиного замысла Санька.
— Ещё не время, — поднёс палец к губам Витька. – Скажу в воскресенье. Главное, Володе помочь. А ты согласен за него пострадать?
— За него согласен, — тихо ответил Санька.
В воскресенье, когда сытая рота вернулась после завтрака в казарму и лениво разбрелась по своим делам, Витька поволок Саньку в столовую, где они быстро отыскали дежурного:
— Извините, можно селёдку взять? – вежливо обратился Витька.
— Что, не наелись? – спросил огромный старшина с висячими до подбородка усами. Белая курточка на нём не застёгивалась и даже в таком виде мешала движению.
— Нет, наелись, — попробовал уйти от ответа Витька.
— Закусывать? – подмигнул старшина и рассмеялся громовым смехом.
— Да, нет, на костре жарить. Селёдочный шашлык, — лицо старшины сдвинулась по диагонали, и один ус поднялся над другим. Он озадаченно посмотрел на Витьку.
— И вкусно получается?
— Ничего, если селёдка жирная и не очень солёная.
— А у нас солоноватая, — понимающе посочувствовал старшина. – Но вы берите вон там, в бочке. Можете в водичке отмочить. – А вообще-то её по-разному едят, я слышал, в Швеции даже с повидлом. – Витька послушно кивал головой, а старшина откровенно добавил: — Я когда в школе учился, всегда есть хотел. Мне мамка не успевала готовить. Бывало, наешься, выскочишь из-за стола, а через час снова есть охота. Понятно, растёте! Вот заверните, — подал толстую мятую, как жесть, бумагу.
— А можно не одну? – спросил Витька.
— Да хоть десять.
Витька разложил бумагу и к удивлению старшины отсчитал десять жирных толстых с серебристыми боками и широкими синими спинами селёдок.
— Подождите, — сказал старшина и принёс два тяжёлых кирпича чёрного мягкого хлеба. – Кушайте, сынки. Приятного аппетита. Кормите свой взвод, — пожелал он на прощанье.
— Спасибо, съедим, — пообещал Витька.
— На здоровье, — ответил старшина, свято веря в селёдочный шашлык. В этот шашлык мог поверить и Санька, потому как Витька до сих пор ни словом не обмолвился о предназначении этой гастрономии.
Селёдку они спрятали в тумбочки спальни.
В классе, куда поднялись сразу, горячо спорили:
— Опять оркестр, опять, как на параде, греметь будут. Голова от них трещит, будто трубы в уши вставили и дуют, — больше всех горячился Серёга Яковлев. – И по телику сегодня «Подвиг разведчика». Как не пойти?
— Не пойдёшь ты, — возмущался Борька Топорков, — Сорокин всех построит, проверит, да ещё книжки отберёт, чтоб не читали.
— Можно подумать, в этом грохоте книжки можно читать, — удивился Толя Харитонов.
«Что делать?» Вопрос топором повис над вторым взводом.
Музыкальное воспитание выматывало училище покрепче постоянных лыжных кроссов зимой. Ненависть к музыкальному взводу и его командиру, видевшему себя на сцене клуба директором Большого симфонического оркестра, подогревалась и разгоралась.
— Может, их трубы чем-нибудь забить? – робко предложил Толя Декабрёв.
— Им забьёшь, — едким голоском сразил несуразное переживание Серёга Яковлев. – Это они тебя скорее забьют. Петя-Золотой Зуб сыграет тебе колотушкой по калгану.
— Дымовушку бы под сцену, — предложение Толи Харитонова насторожило всех. Борька разжал свои щёлочки и, задумавшись, посмотрел на Толю.
— А что, дымовушка – это дело, — сказал Серёга Яковлев, — и бросить можно незаметно, и клуб потом полдня будут проветривать, и Шабурко обидится, играть не захочет. А сделать просто: фотоплёнку и в бумагу замотал и поджёг.
И тут Витька, который сидел за партой, читал книгу и вроде вообще не следил за спором, вдруг приподнял голову:
— Задымить-то задымим, а вечером фильм про югославских партизан. Дыма будет, хоть топор вешай. А того, кто дымовушку подбросил, из училища попрут.
— А что, пусть в свои дуделки дудят? – возмутился Борька.
— Можно всё сделать намного проще, никому не попадёт. – И Витька поведал свой план…
— Ерунда, — сказал Серёга Яковлев.
— Это не я придумал, а где-то читал. Но в книге лимоны, а где я их возьму. – Витька взобрался на стол преподавателя и показал, что он хочет сделать.
И после этого даже Серёга согласился:
— Да, пойдёт! Только нужно занять первый ряд.
Борька Ткачёв тут же отправился договариваться с другими взводами, а Витька с Санькой спустились за селёдкой.
На лестнице они столкнулись с Чугуновым:
