Феликс Маляренко - Суворовец Соболев, встать в строй!

Суворовец Соболев, стать в строй!

Санька каким-то далёким уголком сознания понимал, краешком сердца чувствовал, что спит. Сон был страшен и не выпускал его. Санька силился и не мог проснуться. Он стоял спиной к пропасти. Под ним, загораживая дорогу, раскрыв руки, поднимался дед. Не тот дед, каким Санька его знал перед отъездом в училище, а страшный, бледный, гробовой. Он ничего не говорил, а молча надвигался на Саньку. Санька не мог продвинуться вперёд, не мог шагнуть назад. Он был в плену у деда. Дед не пускал. От него исходил холод, его огромные чёрные руки кузнеца стали обнимать Саньку. Санька уже задыхался в дедовых объятьях, которые становились всё крепче. И тут Санька увидел Витьку и Володю. Суворовцы протягивали ему руки, тянулись к нему, но не могли протиснуться из-за деда. Санька шагнул назад, пошатнулся и… закричал:

— Деда, я ведь любил тебя! – Крик пламенем вырвался из него. Лицо деда потеплело, он удержал Саньку над пропастью.

— Вставай, мальчик, — услышал он голос. – Как ты спишь, ты мог упасть со второй полки.

Он открыл глаза. В купе было темно, дверь в коридор была открыта.

— Через полчаса к Уссурийску подъезжаем. Ой, видно нелегко вам там служится, — сказала проводница. – А матери каково? Вчера на вокзале плакала. И ты плакал. Что тебя тянет с малых лет честь козырять?..

Санька сел на полку и посмотрел на часы. До остановки поезда оставалось сорок минут. В Уссурийск он должен был прибыть ровно в семь, когда в казармах выстреливает команда «Подъём!», и пока он будет добираться в переполненном автобусе, а потом идти пешком, кончится утренняя прогулка, и суворовцы будут приводить себя в порядок.

Он представил, как постучится в закрытые ворота, а сонный сторож приоткроет дверь из своей коморки и станет разглядывать его и удивляться, почему суворовец младшей роты оказался за территорией училища. Потом будет легко возиться с ключом и опирать калитку, а у Саньки в это время, наверно, от волнения сердце будет выскакивать из груди, которое начинало колотиться сейчас. Потом он пойдёт по пустому училищу, мимо спортзала, где Володя учил его прыгать через козла, и где он летом жил в карантине, мимо штаба, где он впервые узнал, что поступил, мимо белого улыбающегося Суворова, мимо столовой, откуда будет доноситься запах готового завтрака.

Он будет подходить к своей казарме и будет чувствовать, что вернулся домой, где должна решиться его судьба. И он уже решил, что будет бороться за то, чтобы остаться и продолжать учиться, чтобы дальше поступить в командное училище, а может и академию и стать офицером, и быть готовым в любую минуту к защите Родины.

Он представлял, что когда будет подходить к своей казарме, то рота после утреннего осмотра выйдет строиться на завтрак, и Витька, наверно, не выдержит, и бросится к нему навстречу и закричит:

— Ура! Санька приехал! – Схватит сетку, чемоданчик и обязательно спросит, — поесть что-нибудь привёз?

И конечно ребята обступят его и будет спрашивать. И Санька больше всего на свете хотел бы услышать в этот момент:

— Рота, становись! Равняйсь! Смирно! – и команду, обращённую лично к нему, — СУВОРОВЕЦ СОБОЛЕВ, СТАТЬ В СТРОЙ!