Ознакомительная версия.
Часть четвертая
Финал. Выдержки из дневника и письма за 1944 и 1945 гг
Последний том дневников Прюллера был утерян в неразберихе, царившей в последний военный период; сюда включена реконструкция этой части, выполненная сразу же после окончания событий. Бурные события последних полутора лет военной службы Прюллера отражены в долгой серии писем к его жене, которая любезно позволила скопировать эти письма и использовать их отдельные фрагменты, чтобы заполнить пробелы в последней части дневника.
Прюллер, уже лейтенант немецкого вермахта, снова был направлен в Россию. 24 февраля 1944 г. он прибыл в Краков, где собрали несколько сот офицеров, составлявших «резерв фюрера» группы армий «А» (с 5 апреля 1944 г. «Южная Украина»). В то время Прюллер в своих письмах постоянно дает советы, куда и когда эвакуироваться его жене Хенни и детям.
Краков, 27 февраля 1944 г
Завтра с утра мы отправляемся в Одессу в качестве резерва фюрера для группы армий «А»… Прошу тебя сделать все возможное, чтобы как можно скорее выехать из Вены. Для меня большим облегчением будет знать, что ты и дети находитесь в безопасности. Они (бомбардировщики союзников) непременно должны появиться. Я надеюсь, что ты вот уже несколько часов как находишься в пути. Ты знаешь, мне было бы легче видеть, что ты смотришь опасности прямо в лицо. Наш долг требует от нас обоих многого…
…Вчера в Кракове часовой впервые отсалютовал мне. На самом деле они не делают этого в военное время, только за границей. Это производит хорошее впечатление. Естественно, они делают это только для офицеров. Поскольку существует традиция, что офицер, которого впервые приветствовали таким образом, дарит что-то часовому, я проследил, чтобы ему передали 5 марок. Должно быть, он был изумлен! Я уверен, что был единственным из тех, кто еще помнит об этом.
По пути на Восток, 2 марта 1944 г
Несколько часов назад мы пересекли границу с Румынией.[117] И тут же вернулась старая знакомая картина: существа мужского и женского пола, грубые и непривлекательные, стараются продать яйца, бекон, шнапс, табак. Я берегу все это для Одессы… Если бы только ты с детьми была уже за пределами Вены. Если у тебя есть такая возможность, не оставляй ничего в квартире, особенно компактные вещи. Лучше большие вещи.
…Город выглядит так же, как и любой другой город в России: грязь, грязь, грязь. Похоже, румынские гражданские власти не сильно озабочены выполнением своей работы. Судя по ценам, можно понять, что мы движемся в сторону инфляции…
Возвращаясь к поездке: когда ты заперт на неделю в тесном пространстве, тебе поневоле приходится понять, каковы люди на самом деле. То, что происходило, – незрелость, отсутствие солдатского духа – невозможно описать… Я не буду писать тебе об этом подробно… лучше я все расскажу сам. Но я знаю, как ты относишься к дисциплине, не важно, идет ли речь о военном или гражданском, дома или за границей, и я знаю, как ты ценишь честь и мораль. И в связи с тем, что я видел, я могу лишь снова заверить тебя, дорогая, что не разочарую тебя. Ни в каком виде. Ни в общем поведении, ни в том, что касается только нас двоих…
У меня не осталось для чтения ничего из классики, а мне хотелось бы иметь что-то. Я думаю о Фаусте, что-нибудь из Грильпарцера[118] или Шиллера, или о либретто к Вагнеру…
Не знаю, слышала ли ты когда-нибудь об одесской опере, но она является одной из самых знаменитых за рубежом. Билеты туда для нас здесь приобрести довольно трудно, поэтому я отправился в здание оперы и отрекомендовался директору. Я представился «представителем венской оперы», и он чуть не умер от восторга; я позволил ему пригласить себя на послезавтра на «Травиату», а на субботу – на «Фауста». Ах, этот запах воздуха театра, шум за сценой, суета и переполох…
О, Хенни, ты не знаешь, что это означает для меня! Я думаю, что никогда не смогу оттуда выйти. Мне непременно нужно будет что-то с этим делать. Может быть, мне удастся заполучить место в венском театре после войны… Мои мысли, как обычно, занимают планы на будущее, и как это прекрасно – заниматься таким планированием… Если только все закончится хорошо, Хенни, нас впереди ждет такое замечательное время…
…Часы здесь стоят 1500–2000 марок. Из чистого любопытства я зашел в магазин и предложил там свои часы. Там хотели дать мне 600 марок, но я уверен, что мог бы получить и восемьсот… У меня появилась идея: почему бы не продать свои вторые часы, те, что остались дома?… Если ты пришлешь мне как-нибудь медовое пирожное, отрежь от него донышко и положи внутрь часы. Только запечатай его снова, иначе народ на полевой почте найдет их… Мои трофеи здесь стоят довольно дорого, поэтому не отдавай их за пустяки; только за продукты (половину свиньи) или за хорошие деньги…
Я уже писал тебе, что намерен прозондировать почву по поводу венского театра; каждый должен знать о нем, каждый, кто должен начать. Ты не сможешь начать эту операцию достаточно скоро… Ты знаешь, что я намерен делать, когда придет время? Усовершенствовать свой французский. «Те, у кого есть знания, – хозяева, а те, у кого их нет, – рабы». И я хотел бы, чтобы ты продолжила занятия английским. Мы должны стремиться к совершенству во всем, что делаем.
31 марта 1944 г. (в дороге)
…Что касается положения на Востоке, те из вас, кто сейчас дома, могут чувствовать себя спокойно. Все происходит в соответствии с планом.[119] Вскоре ты увидишь доказательства этому…
Бузэу (Румыния), 15 апреля 1944 г
…У меня сложилось впечатление, что наши письма, по крайней мере последние, уже не те, что мы писали годы назад. Но ты знаешь, моя любимая, что я люблю тебя больше, чем прежде… Ах, если бы только эти особые слова могли бы так же плыть по бумаге, как это было раньше… Луна, звезды, солнце, природа – они манят и ведут в юность, к любви, к чувству принадлежности кому-то, к тому, что они являются правдой для кого-то. И сердце растет во всю ширь, и мысли крутятся в такой любопытной последовательности вокруг чего-то. Постоянно хочется раскрыть объятия для кого-то и… и… все то, что кто-то старается затолкнуть куда-то в глубь себя. У кого-то даже нет времени, чтобы в спокойствии и тишине подумать о высоких материях. О, Хенни, на какие жертвы нам пришлось с тобой пойти! И сколько еще остается положить на алтарь будущего. Достаточно знать, что дети будут когда-нибудь жить лучше. Этого точно достаточно…
Ознакомительная версия.
