— Не вывозить средства производства, — добавил Барабаш. — Машины, станки.
В штабную комнату ввалился заиндевелый человек в полушубке, закутанный по самые глаза башлыком. Не раздеваясь, вынул из-за пазухи пакет. Вскрыл Квятек; протягивая командиру полка сложенный вчетверо листок, недовольно оглядывал вестника, свалившегося, по поговорке, как снег на голову.
— Вызывают в Стародуб, — объявил Николай. — Нас с комиссаром. Штаб дивизии туда перебрался.
Жаль, не встретятся с Пильцем. В штадив надо: что-то срочно, назавтра. А признаться, давно не терпелось самому побывать. Кроме Крапивянского и Петренко, никого из управления и в глаза не видал. Хотелось войти в контакт со снабженцами.
Предчувствуя важность встречи с немецкой делегацией, Николай подобрал заместителя — в годах, из сельских учителей, Брилов. Надеялся на уравновешенный нрав его, душевный такт. Обговорили все до мелочей; посоветовал подобрать людей степенных, чтобы не обострять дела.
Выехали с рассветом. Божора принарядил было в охрану отделение конников; Николай, отчитав его, сунул под сено свой неразлучный «льюис», велел Квятеку прихватить больше запасных лент.
В штабе дивизии, оказывается, кипели свои страсти. Все перевернуто вверх дном, похоже, после погрома. Крапивянский оставил все-таки пост; новый и начальник штаба, Фатеев, вместо Петренко. Он и распоряжается здесь, выполняя роль гостеприимного хозяина. С драгунской выправкой и усами, украшавшими смуглое, сухощекое лицо; его голос можно слышать из любого места в богатом купеческом доме, отведенном под штаб дивизии. Пожимая руку, пристально вглядывался в глаза.
— Товарищ Щорс? Иван Семенович ждет.
— А Иван Семенович — кто это? — спросил Николай.
— Локатош. Начдив.
Словоохотливый начштаба сообщил, что заседание закрытое, при узком круге приглашенных, с участием представителя Временного рабоче-крестьянского правительства Украины Аверина. Политкомиссаров он, Фатеев, собирает отдельно. Заседание уже идет.
Николай открыл указанную дверь. Круг, правда, узкий — все вместились за столом. Человек восемь. Ближе всех Петренко; моргает, приглашая рядом с собой на свободный стул. Оглядевшись, угадал еще одного — Боженко; пожалуй, он самый пожилой тут. В августе, в Юриновке, их представляли, как бы даже не Петренко. В те времена, не будучи еще таращанцем, Боженко ходил в нейтральной зоне при больших должностях — командую-щий всеми повстанческими отрядами на участке Унеча — Зерново. С тех пор он заметно помолодел; защитный френч с боевыми ремнями поубавил грузное тело, тугой высокий ворот скрыл рыхлый подбородок. Что-то его сейчас угнетало; сидел распаренный, неловкий, глаз не отрывал от рук, сложенных на коленях. Явно не новая должность смущала.
Освоившись, Николай понял, что говорит Локатош. Слова жесткие, как гвозди; Николаю казалось, что их вбивают ему в виски.
— …до сих пор дивизия, ее командный состав почти не считались с центральными органами власти. Этим главным образом объясняется безалаберщина и дезорганизация дивизии. Инциденты, инциденты! На каждом шагу инциденты. Командный состав не консультирует своих действий с органами революционной гражданской власти на местах. Во избежание печальных инцидентов прошлого я требую полного контакта с ревкомами, исполкомами. А что получается? Крапивянский объявляет мобилизацию за одни годы, Щорс — за другие, а командир какой-нибудь части — тоже по своему усмотрению. Необходимо уяснить себе, что повстанческая армия представляла и представляет орган Красной Армии.
В командном составе наблюдаются нелады, взаимное неподчинение. Они отражаются на массах, в конечном счете разлагают их. И это нужно в корне изжить. То, что совершилось в Стародубе, в дальнейшем иметь места не может. Повальный грабеж, мародерство, бандитизм! Других слов у меня нет. Как нет и оправдания такому явлению. В Красной Армии за подобные явления — расстрел на месте. Без суда и следствия. Я за такое наказание. И потребую от вас, командиров, исполнения его. Идет народная армия, идут освободители… С хлебом-солью встречает народ. А таращанцы?!
Невольно покосился на Боженко. По всему, разгон уже был. Локатош повторяет для него, опоздавшего. Слухи доходили и в Ар дон о погромах в Стародубе. Ломали, крушили, предавали огню все, что не могли увезти немцы. Почему Боженко не встанет и не объяснит? Честь всего полка… С трудом удерживал себя, чтобы не вступиться. По виду вину таращанец признает. Что-то было, чего он, комбриг, не знает. Наверно, из-за того полетел и Барон.
— Я призываю командный состав вверенной мне дивизии к сознательному отношению к революционным органам власти, — закончил успокоенным тоном Локатош.
О взаимоотношениях между командным составом и революционными органами власти записали в постановлении: «Разграничить сферу влияния, избегая всячески какого бы то ни было вмешательства во внутреннюю жизнь и распорядок ревкомов и т. п., подчинив всю работу фронта установлению самой теснейшей связи с тылом, зная, что победа будет обеспечена в том случае, если фронт и тыл будут представлять одно целое и если фронт, опираясь на тыл, будет черпать из него материальные, физические и духовные силы».
По второму вопросу тоже выступил Локатош. Он просто зачитал распоряжение Военного Совета армии о сворачивании их дивизии в бригаду. Не давая устояться гнетущему молчанию, слово взял Петренко.
— Не нахожу это нужным. Необходимо оставить остов существующих полков. Пополнение идет быстрым темпом. Полки растут. Возможно, что их придется развернуть в бригады.
— Центр совершенно не знает о количестве штыков, — хмурясь, сказал Локатош.
— Сведения я посылал. Что касается слияния артиллерии и кавалерии, то такое возможно.
— Кавалерию сведем. Это является первой необходимостью. — Гораздо выгоднее иметь крупное соединение кавалерии. На Дону возьмите! Я только что из Царицына. В 10-й армии кавдивизия уже действует. Думенко, слыхали?
— Из газет знаем, — кивнул Петренко.
Локатош предоставил слово соседу Николая, штатскому:
— Товарищ Аверин.
— Мое дело, сами понимаете… — заговорил тот, не вставая. — Убедить вас выполнить все-таки распоряжение Военного совета — свернуть дивизию в бригаду. Но вы вправе отстаивать свою точку зрения. Я доложу ее… Высказывайтесь, товарищи военные.
Николай, переняв на себе его взгляд, поднял руку, как школьник.
— Полагаю, свертывание дивизии технически невыполнимо, — сказал он. — Для этого нужно стянуть все части в Стародуб. А такое может повлечь за собой занятие противником уже нами занятых местностей.
