Без сапог
За всем этим были годы жизни трудные, но и радостные. Отец Иоанн родился в селе Сура Архангельской губернии в бедной благочестивой семье. С молодых лет он решил стать приходским священником, и его желание осуществилось. Окончив Архангельскую духовную семинарию, а затем Санкт-Петербургскую духовную академию, он стал священником Андреевского собора в Кронштадте.
Первое время ему и его супруге Елизавете Константиновне приходилось нелегко: скромное жалованье о. Иоанна почти целиком уходило на «особые случаи»: то болеют дети в рабочей семье, то надо поддержать вдову, то помочь инвалиду. Бывало, перед возвращением батюшки со службы к его жене приходили соседи: «На, Лиза, обувку. Твой сегодня снова без сапог придет». Сапоги оказывались отданы кому-нибудь из нищих. На опасения домашних, как бы им при отзывчивости о. Иоанна не остаться в крайней нужде, он отвечал: «Я священник, чего же тут? Значит, и говорить нечего – не себе, а другим принадлежу».[11]
Спустя годы «доброжелатели» упрекали его за нарядные рясы. История же с рясами была такая: не желая обидеть тех, кто хотел его отблагодарить, о. Иоанн, при чрезвычайной личной воздержанности, надевал то, что ему дарили: будь то «знак признательности» от важного лица или «плоды девичьего творчества с узорами и завитками». В нем не было показного смирения. Подвижник среди мира, он жил ради Господа, а не ради похвалы человеческой.
На рассвете при первых лучах солнца из грязных «щелей» начинала выходить кронштадтская голь. Спешили к дому о. Иоанна, и у всех на уме: «Не опоздать бы, ведь если он ушел – впереди день голодовки». Без него половина из них давно бы извелась от голода. На вопросы приезжих, куда они бегут в такую рань, нищие отвечали: «В строй, к раздаче!»
Возле дома батюшки раздавались голоса: «Стройся, стройся!» В пять минут образовывалась длинная лента из человеческих фигур, примерно в полверсты. Стояли по трое в ряд. Около шести утра выходил о. Иоанн, отдавая поклон своим «детям». Каждый двадцатый получал один рубль для раздела с девятнадцатью коллегами. По самым умеренным подсчетам, число бедняков, живших на счет о. Иоанна Сергиева, достигало тысячи человек. Независимо от утренней и вечерней «раздачи» на средства кронштадтского пастыря были устроены «дом трудолюбия», состоявший из нескольких мастерских, с часовней и домовой церковью, ночлежный приют и 12 благотворительных заведений.
Содержание приютов, лечебниц и мастерских при «доме трудолюбия» обходилось о. Иоанну в 50–60 тысяч рублей ежегодно. Позднее «дома трудолюбия» были открыты еще в 20 городах России. Батюшка не отмахивался от людей «отверженных», а старался им помочь, занять работой и дать средства к жизни. В «доме трудолюбия» бедняки получали помощь уже не как подаяние, а именно как плату за труд.
Подопечные о. Иоанна привыкли смотреть на заботу о них как на что-то должное, «законное». Если иногда случалось, что при разделе «строй» получал по две копейки на человека вместо ожидаемых трех, раздавались громкие протестующие голоса: «Не брать, ребята! Этак завтра он по копейке даст. Митрич, ступай депутатом к батюшке; скажи, что меньше трех мы не берем».
Отец Иоанн терпел и это. Но настоящее отношение бедняков к своему благодетелю обнаруживает следующий случай.
Как-то один приезжий протянул милостыню старику с высохшей рукой – по нетрудоспособности тот почти двадцать лет жил подаянием о. Иоанна.
«Оставь себе или дай вот им. Я не нищий, моя правая рука высохла, а левая не принимала еще милостыни».
«Да ведь ты же двадцать лет…»
«Ложь! Двадцать лет меня питает отец Иоанн… Ты даешь мне двугривенный, как нищему, а отец Иоанн дает мне, как родному; как друг, дает любя… Он тысячу рублей дал бы нам, если бы нас меньше было, для него деньги не имеют той цены, как для вас, господин».
О действии молитвы о. Иоанна Сергиева сохранилось множество свидетельств. Известны случаи, когда он буквально поднимал людей с одра болезни. Но еще более знаменательны примеры оказания им духовной помощи. Вот только один из них.
Однажды на стол батюшке легло письмо из дальнего уголка России. Обеспокоенные тем, что любимый всем городом доктор, безвозмездно лечивший неимущих, остается равнодушным к вере и ждет «позитивных доказательств», жители просили о. Иоанна помолиться о спасении этого человека. Из Кронштадта пришла телеграмма: «Молюсь. Ждите. О. Иоанн».
В ту ночь врач проснулся от ощущения присутствия «чужих». К утру его полумертвым на шли на пороге дома. Оказалось, что до самого рассвета бесы, которых он увидел воочию, не давали ему ни минуты покоя, но он не мог найти выхода. Поездка к о. Иоанну изменила его жизнь – он стал священником и продолжал служить в Подмосковье даже в годы открытых гонений на Церковь, не боясь ничего.
Возможно, самое сильное впечатление на современников производило то, как батюшка исповедовал. При большом скоплении народа частная исповедь была невозможна, а не допустить людей до причастия о. Иоанн считал неоправданным. И он исповедовал всех собравшихся одновременно!
Мощи святого праведного Иоанна Кронштадтского покоятся в храме-усыпальнице Иоанновского монастыря в Санкт-Петербурге
Несколько тысяч человек, повинуясь его слову и молитве, переживали, оплакивали свои «тайные», каялись молча и открывали грехи во всеуслышание. Это был не гипноз. Напротив, люди приходили в чувство, как после долгой летаргии. Случалось, что плакал и сам о. Иоанн – за их души, сбитые с толку безграмотностью, пьянством… Плакал о каждом как об образе Божием, искалеченном, оскверненном грехом. Но какая теплота входила в сердце, когда, наконец, делая ударение на каждом слоге, батюшка говорил: «Слушайте. Теперь буду читать вам молитву раз-ре-ши-тельную!» Всем им, плакавшим, как дети.
Призыв к покаянию звучал в словах о. Иоанна постоянно. Он был из тех пастырей, которые, прозревая грядущие беды, старались удержать Россию на краю пропасти – охлаждение к вере, несоблюдение постов, растление влекли страну к несению невольных скорбей. Часто о. Иоанн призывал молиться о Государе: «Храните верность Царю православному. Придут другие – жестокие, в России потекут реки крови». Сбылось и его позднее пророчество о губернии, где нашла мученическую смерть Царская семья: «Над Пермью навис черный крест».[12]
Современникам о. Иоанн Сергиев запомнился как человек удивительно светлый. Любовь, милосердие и сострадание его к ближним допускали строгость только в одном: служить Богу в духе и истине, избегая всякой примеси лести и обмана.
Перечитывая жизнеописание святого пастыря, свидетельства о его проповеди и силе молитвы, стоит задуматься и о дне сегодняшнем. Ведь и тогда, когда слово о. Иоанна звучало, как колокол, услужливая мысль «мудрецов мира» отвлекала людей от возможности приближения к роковой черте, за которой уже не было Великой России…
Рекомендуемые источники и литератураИоанн Кронштадтский, св. праведный. Моя жизнь во Христе, или Минуты духовного трезвения и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге. М.: Благовест, 2001.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. Мысли христианина. М.: Отчий дом, 2007.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. О борьбе человека со страстями. М.: Отчий дом, 2008.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. О молитве. Извлечения из дневниковых тетрадей. М.: Отчий дом, 2006.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. Практические наставления пастырям. Извлечения из дневниковых тетрадей. М.: Отчий дом, 2007.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. Предсмертный дневник. 1908. М.: Отчий дом, 2006.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. Священнику. М.: Отчий дом, 2006.
Иоанн Кронштадтский, св. праведный. Солнце Правды. О жизни и учении Господа нашего Иисуса Христа. Избранные проповеди. Минск, 2005.
Арсений (Жадановский), епископ. Воспоминания о святом праведном Иоанне Кронштадтском. Акафист. СПб.: Иоанновский женский монастырь, 2006.
Святой праведный Иоанн Кронштадтский в воспоминаниях современников. М.: Изд-во Сретенского монастыря: Новая книга: Ковчег, 1998.
Мудрость в простоте
Преподобный Анатолий Оптинский, Младший
1855–30.07(12.08).1922
Память 30 июля; в Соборе преподобных Оптинских старцев – 11 октября
Небольшого росточка, слегка сгорбленный, о. Анатолий (Потапов) на всех, кому доводилось бывать в Оптиной Пустыни в начале XX века, производил впечатление радостное, светлое. Протоиерей Сергий Четвериков, побывав у старца несколько раз, отмечал в своих записках: «Около него создалась та особенная духовная атмосфера любви и почитания, которая окружает истинных старцев и в которой нет ни ханжества, ни истеричности… в нем чувствовался дух и сила первых Оптинских старцев».[13] На фотографиях тех лет его можно увидеть среди братии в обыкновенной поношенной рясе, без каких-либо признаков величия или особой аскетической сосредоточенности. В Оптиной батюшку так и называли – Маленький, или Младший, чтобы отличать его от о. Анатолия (Зерцалова) – начальника скита. Но с годами Маленький вырос в истинно всероссийского старца, утешавшего и укреплявшего народ перед ожидавшими Россию потрясениями.
