полуночи все наши пойдут со мной, как на Пасху, чтобы играть, петь и поддерживать огонь. А потом Юрка замкнёт весь храм снаружи красным кругом по белому снегу.
Пригвождённая болью и ужасом, я мучительно соображаю, что это было? И как можно сделать тот круг в реальности? Но потихоньку моё дыхание восстанавливается, и вскоре я даже встаю с дивана, хотя от удара копья навылет в груди всё ещё ледяной сквозняк, он свищет из жуткой чёрной дыры, и боль в сердце долго не позволяет мне вздохнуть глубоко.
На вечерней сходке, когда я объявлю нашим очередное мистическое «задание», они даже не удивятся.
* * *
В ночь перед Рождеством нас собралось семеро.
Настроение подавленное, все усталые, никакого бодрого воодушевления, какое царило у нас перед Пасхой, нет и в помине, у каждого ворох своих проблем. Олька уехала в Питер сдавать сессию, её нет с нами, а мы с Иркой обе нездоровы.
Меня по-прежнему дико знобит без температуры, могильным холодом сковывая всё тело и сжимая сердце, ни вздохнуть, ни выдохнуть! У Ирки мрачный токсикоз, и она уже приняла решение о прерывании их отношений с Юркой и не только. Ирка очень устала, она считает, что за три года у них всё полностью исчерпано. И только Юрка пока на что-то надеется.
А ещё у Ирки сильно болеет мама, и скоро рак возьмёт своё.
Гнетущее настроение усугубляет погода. Три дня над городом висят низкие свинцовые тучи, крепкий мороз сковал пыль на дорогах, но снег так и не выпал, земля чёрная, а в моём видении красный круг должен лечь на белый снег, замыкая храм внутри.
Юрка придумал взять прочный пакет, сделать в одном уголочке много мелких дырочек, залить туда жидкую краску и обойти с ним вокруг храма, слегка надавливая на пакет, чтобы краска лучше разбрызгивалась.
По идее, должно получиться, но снега всё ещё нет.
Молча, как на похоронах, мы собираемся, одеваемся потеплее, берём с собой краски, кисти, еду, бутылку водки, чтобы не околеть на морозе, подстилки, а дрова ребята нарубят на месте.
Гуськом выходим из дома, мы с Иркой впереди, за нами Клим, Андрей, Антошка и, по-моему, Саша, сзади Юрка, он замыкает шествие. В полном молчании мы быстро движемся по безлюдным улицам под тусклыми фонарями, спускаемся к берегу и ныряем в непроглядную тьму. Когда мы подходим к храму, начинает медленно падать снег.
Эта ночь запомнилась мне как очень длинная и очень холодная.
Опять стена, опять кирпич, опять темно, сильно мёрзнут руки, пляшут тени, и огонь гудит за моей спиной. Других звуков я не помню, и не могу сказать уверенно, играли наши хоть сколько-нибудь или нет, и долетал ли до нас колокольный звон?
В памяти живут почти телесные ощущения – гулкая тишина храма, иногда негромкие разговоры, треск сырых дров в костре, движение ветра в оконных проёмах и залетающие в них снежинки. Наверное, я часто отдыхала, потому что в глазах стоят освещённые оранжевым светом фигуры наших, сонно сидящих у костра, Ирка кутается в огромную шаль, водка обжигает мне горло, но хоть как-то унимает озноб.
* * *
Да, я всё успела сделать за ночь и прописала лик Христа по прежним очертаниям, но теперь я использовала жидко разведённые масляные краски, они впитались в кирпич, и стереть их стало невозможно.
И ещё я поняла, что не случайно у меня ломало все кости в теле, не имеющем границ с храмом – на днях там случился мощный обвал, рухнули кирпичи из треснувшего свода алтарной апсиды, внизу на земле валялись огромные куски кладки, и торчала вверх слетевшая со стены ржавая металлическая конструкция, похожая на лестницу с перекладинами.
На этих корявых железяках мы под утро развесили множество белых бумажных ангелов на ниточках, погасили костёр и вышли из храма.
Дальше оставалось выполнить последнюю часть «задания», Юрка уже всё приготовил и двинулся вокруг церкви, наклоняясь с пакетом к земле, но в темноте невозможно было разглядеть, что там у него получалось. За ночь снег лёг на землю совсем тонким слоем, однако она стала белой, и на неё ложился красный круг.
Мы молча стояли и ждали.
И вот Юрка появился из-за угла, быстро двигаясь спиной вперёд, он дожимал на снег остатки краски в пакете, и совсем не видел, что ему осталось пять метров, три метра, метр!.. И тут кто-то из ребят схватил его и в последний момент успел выдернуть наружу, уффф!
Круг замкнулся.
Я до сих пор не знаю, что означали наши действия, но тогда эти символы наполняли каждого из нас множеством смыслов. Все участники того рождественского перформанса до сих пор живы.
Кроме нерождённого младенца.
А я свернулась в коконе одеяла и спала долго-долго в милосердной темноте, и когда проснулась, то потихоньку стала оживать.
* * *
Ещё одно событие, намекающее на мою дальнейшую судьбу, произошло летом 1990 года.
Когда я сдала просмотр, и все наши тоже как-то отстрелялись и выдохнули, то мы поехали отмечать окончание всех сессий за город в легендарное место дивной красоты. Там в широкой долине синими змеями вьются и сливаются вместе две реки, на склонах меловых гор, как пальцы в небо, торчат белые острые скалы, и все дороги и тропинки, взбегающие по зелёным холмам, тоже белые!
Издревле в этих местах селились монахи-отшельники, и за много веков они вырубили в отдельно стоящих скалах колокольни и арки, а в толще горы выкопали пещерные храмы, кельи и подземные тоннели на десятки километров. Однако, если верить многочисленным легендам, то и на сотни километров – я много раз слышала от знающих людей про тайный подземный ход, идущий от Москвы до Киева и дальше до Почаева.
Всему монастырскому комплексу сильно досталось во время войны, в тех пещерах прятались партизаны, их взрывали то немцы, то свои. А потом вдоль реки под холмами проложили железную дорогу, и теперь вибрацию от тяжелых грузовых составов можно почувствовать за сотни метров, находясь на вершине плоскогорья. После этого пещерные храмы стали разрушаться ещё быстрее, но зато туда можно запросто доехать на электричке.
Вообще-то, вся та территория считалась заповедником, и в ковыльной степи на меловом плоскогорье археологи давно вели раскопки скифских курганов, они же присвоили себе исключительное право выгонять с территории всех желающих не просто полюбоваться здешними красотами, а поставить палатки и разбить лагерь.
Позапрошлым летом мы в первый раз приехали туда с другой компанией, в которой тоже была наша Олька, тогда и археологи буквально выперли нас в степь посреди ночи чуть ли не за пару километров от монастырского комплекса!
В то время меловые пещеры и храмы ещё оставались открытыми, и за долгие годы массового
