Потом, в страшные годы повальных арестов, он покончил с собой, а Женю, как и всех Аллилуевых, арестовали.
Павел Сергеевич отвез нас в приготовленную для нашей семьи квартиру в западной части Берлина в Вильмерсдорфе. Красивый восьмиэтажный дом торгпредство снимало для своих сотрудников. В подъезде цветущие олеандры, на лестницах ковровые дорожки. Столовая, гостиная, спальня, детская полностью обставлены, в гостиной рояль, постели застелены, как в хорошей гостинице.
Сеню назначили заместителем торгпреда по импорту. Было еще два заместителя: по экспорту Фридрихсон и по финансам - Файнштейн. Торгпредом был Вейцер, который впоследствии стал мужем Натальи Ильиничны Сац. В конце тридцатых годов и он, и прежний ее муж, директор Госбанка Попов, которого мы знали тоже по Серебряному Бору, где жили после возвращения из Берлина на госдаче, были расстреляны.
Основной работой в торгпредстве был импорт. В первые пятилетки наш импорт был огромным. На это шли золотые запасы и наше ценное сырье; кроме того, за границу продавались художественные ценности и антиквариат. Продажей ведала жена Горького Мария Федоровна Андреева. Сеня ее хорошо знал, а я ее в Берлине уже не застала в то время она уже была в Москве, работала директором Дома ученых.
С семьей замторгпреда Абрама Самойловича Файнштейна мы жили в одном доме, подружились. Мои дружеские отношения с ними продолжались потом и в Москве.
Антонина Ниловна работала в Берлине в ТАССе стенографисткой. У них было двое очаровательных детей. Потом, уже после смерти Антонины Ниловны, я узнала, что она вместе с мужем, работая в Берлине, а до того во Франции, много лет помогала Рихарду Зорге.
Полпредом в Германии в то время был Лев Михайлович Хинчук. Приемы в посольстве СССР вела жена первого советника Вега Датовна Линде, молодая элегантная грузинка. Супруга посла была отнюдь не светской дамой. Чтобы придать ей подобающий вид, Вега затягивала ее в корсет, тщательно наряжала и тогда только могла показать ее дипломатической публике. Торгпред и его замы должны были являться на приемы с женами. У Вейцера жены не было, а мы, три «замши», всячески избегали этой обязанности. Как себя вести в официальной обстановке, как одеться, о чем и с кем говорить? Требовательная Вега вечно оставалась нами недовольна: Молодые женщины, а выглядите монашками... Вы посмотрите только на этих старух, жен послов и министров. Как они оголяются, как свободно себя держат.
Мужья наши являлись в смокингах, а нас специально одевали в Доме моды, но от этого мы никак не сходили за дам европейского света.
Много лет спустя я встретила Вегу Линде в лагерной больнице, где она, хирургическая сестра, спасла мне жизнь. Но об этом после.
Первые четыре месяца я была дома с ребенком, а потом нашлась хорошая няня, немка родом из Бреслау, окончившая Kinderpflege Institut и вырастившая уже двух советских девочек, тоже Наташ. Звали ее Клара Михаэль. Она гордилась своим дипломом, носила форму своего института и значок.
Утром во время завтрака она показывала нам накормленного, вымытого ребенка. Когда мы возвращались с работы, мы могли повозиться с Наташей, но вмешиваться в распорядок дня, режим питания и воспитание ни в коем случае. Фройляйн Клара гораздо лучше знала, что необходимо ребенку, была с ним ласкова и необычайно добросовестно выполняла свои обязанности. Институт ручался за нее и, если бы она нарушила его устав, ее бы лишили диплома. Вот как было поставлено дело. Стоило это достаточно дорого, зато стопроцентная надежность.
Клара, естественно, говорила с Наташей по-немецки. За все годы работы в русских семьях она заучила только три слова: «жайчик», «чипленок» и «чемондан». Нам она говорила, что Тati будет знать по-русски все слова, которые знает она - Клара.
По воскресеньям и праздникам, когда Клара со своими подругами по институту уходила на целый день развлекаться и гулять, мы брали реванш. Нарушали весь режим, говорили по-русски, позволяли нашей маленькой дочери все.
Теперь я могла начать работать, ибо для советской женщины не работать, быть на иждивении мужа считалось недостойным.
В торгпредстве нашлось для меня место в бюро информации. Поскольку у меня был диплом инженера по цветным металлам и сплавам, я этим и занималась. Попутно всерьез взялась за изучение языка.
В августе 32-го года торгпредству потребовалось командировать специалиста в Кельн, Бонн и Париж для приемки большой партии цельнотянутых дюралюминиевых труб для бурно развивавшейся советской авиационной промышленности. Прокат и профилированный прокат из дюралюминия мы уже производили в Кольчугине, его называли кольчугалюминий, а своих цельнотянутых труб еще не было. Заказ был на огромную сумму.
Мало того, что для столь важного дела требовался человек, знающий алюминиевую промышленность, он должен был хоть как-то владеть немецким и французским. Я по всем статьям подходила. Сеня успокоил меня Наташу вполне можно оставить на фройляйн Клару, и настоятельно советовал ехать неизвестно, появится ли когда-нибудь еще такая возможность. Я сомневалась: молоденькая женщина предстает перед директорами крупных европейских фирм в качестве ответственного приемщика заказов огромной страны, а вдруг они просто обведут меня вокруг пальца. Сеня успокаивал: все фирмы очень надежны, солидны и весьма заинтересованы в наших громадных заказах; эти заказы для них хлеб, спасение; я могу подписывать акты приемки буквально с за крытыми глазами.
И я отправилась в путь. Сначала Кельн с его великолепным собором. Возят меня в лимузине, немцы почтительны, сдержанны.
Что они думают о дамочке, которая явилась их контролировать, - неизвестно. Сначала деловой прием в ресторане моей гостиницы, изысканный обед. Толстый повар в бе лом колпаке при нас на жаровне готовит мясо дикой косули, закуски. Рейнские вина, заморские фрукты. Я стараюсь не выглядеть обалдевшей. На следующий день поездка на предприятие для подписания документов, а перед тем контрольные испытания труб.
Все очень солидно. Затем Бонн, где в дюралюминиевой компании повторяются те же процедуры: обед в лучшем ресторане, посещение завода, испытания продукции, подписание документов приемки. Все организовано с немецкой аккуратностью и пунктуальи деловые встречи, и осмотр достопримечательностей. В Бонне я побывала в университете, где занимался Маркс, в сопровождении жены и дочери директора фирмы проехалась на пароходе по Рейну.
Всех, должно быть, все-таки удивлял мой облик, никак не соответствующий высоким полномочиям. Тогда в Германии было очень мало женщин-инженеров, а женщин-металлургов, наверное, и вовсе не было.
Из Бонна, не заезжая домой, отправилась в Париж. А там, в пригороде Эпинэ-сюр-Сен, у меня родня. В то время советским командированным за рубеж
