В штабе находились и мои недавние воспитанники, курсанты Тихоокеанского военно-морского училища, а теперь лейтенанты А. В. Добряков, А. Е. Кириллов, Н. А. Сироткин.
Один из выпускников Тихоокеанского военно-морского училища, приехавших добровольцами защищать Москву, лейтенант А. В. Добряков.
Когда все расселись, начальник штаба кратко доложил обстановку на участке бригады. Он сказал, что 6-я танковая дивизия противника, расширяя клин к югу от шоссе Ольгово — Яхрома, двумя батальонами со средствами усиления заняла Языкове, Борнсово, Гончарово, Семенково. Гитлеровцы спешно укрепляют эти населенные пункты. Есть основание предполагать, что в ближайшие дни враг предпримет бросок через канал. По данным разведки, у фашистов в районе Степанова и Ольгова имеются танки, по шоссе движется большое количество войск противника с артиллерией и минометами.
Командование армии поставило бригаде задачу: в ночь на 1 декабря атаковать Ольгово, Языково и прилегающие пункты, овладеть ими и выйти в тыл войскам врага, находящимся в Яхроме, сковать как можно больше неприятельских сил и оказать помощь оперативной группе генерала Ф. Д. Захарова при выходе из окружения. Совместно с нашей бригадой должны были действовать 44-я и 50-я стрелковые бригады, а затем 55-я и 56-я. В случае успеха эти силы могли серьезно угрожать вражеским тылам.
После сообщения начальника штаба комбриг изложил план атаки Языкова. Он мне показался очень простым. С севера должен был действовать полуохватом батальон капитана Голяко. Охват завершал батальон Тулупова с приданной ему ротой лыжников, а с фронта предполагалось направить небольшие сковывающие группы третьего батальона. Наступление намечалось начать с полным рассветом, чтобы воины ясно видели объект атаки.
— А что нам скажет начальник артиллерии? — спросил вдруг комбриг и посмотрел на майора Трекова.
Поднялся пожилой человек в армейской гимнастерке. Он доложил, что перед атакой будет произведена пятнадцатиминутная артиллерийская подготовка.
— Но командиры батальонов, — предупредил начарт, — пусть особенно не надеются на артиллерию: у нас только две батареи 76-миллиметровых пушек да несколько минометов. Надо полнее использовать собственные огневые средства.
Положение с оружием в бригаде было тогда, действительно, нелегким. Не все получили, что полагалось по штату.
— По мере продвижения, — продолжал майор, — артиллерия будет помогать пехоте в уничтожении огневых точек противника по целеуказанию командиров батальонов.
Комбриг, резко поднявшись со своего места и обращаясь к начальнику артиллерии, сказал:
— Прикажите артиллерийским расчетам наступать вместе с пехотой и подавлять огневые точки врага по указанию командиров рот, взводов, а где надо — по своей инициативе, в зависимости от обстановки.
Сопровождение артиллерией боевых порядков пехоты было в то время новым делом. Комбриг, как видно, внимательно изучал опыт боев. Свидетельствовали об этом и его дальнейшие советы.
— Сила противника, — говорил Безверхов, — в массе огневых средств. Чтобы парализовать это преимущество, нужно как можно быстрее сблизиться с врагом. Поставить его в равные с нами условия. А храбрости и мужества у наших моряков больше, чем у фашистских солдат. Сила немцев — в умении окружать. Но их слабая сторона в том, что они сами боятся окружения. Наша задача — смелее обходить их фланги, заходить в тыл. А недостаток оружия, — в заключение сказал полковник, — возмещайте за счет противника. Его же оружием надо его и бить.
Советы, требования, указания комбрига перед серьезным испытанием люди слушали с величайшим вниманием: ведь все это также надо было брать себе на вооружение.
Затем слово взял комиссар Бобров. Он сказал, что моряки рвутся в бой, высок их патриотический подъем, неукротим боевой порыв. Лучшее свидетельство тому — более ста поданных за последние дни заявлений о вступлении в партию и комсомол.
— Успех боя будет прежде всего зависеть от нас, товарищи коммунисты, командиры и политработники, — подчеркнул военком. — От нашего руководства бойцами, умения донести до них суровую правду войны, мобилизовать, воодушевить. Под Москвой идет историческое сражение, которое должно изменить не только положение столицы, но во многом и ход всей войны. В эти дни мы перед партией в особом ответе. Коммунист — вот кто должен при наступлении первым переступать бруствер окопа, чтобы победить или умереть. Наш долг — партийным словом, личным примером, идейным убеждением увлекать бойцов вперед, на разгром врага.
Условились перед боем провести короткие митинги личного состава. Мне довелось присутствовать на митинге воинов второго батальона, который состоялся в лесу. Выступил перед ними комбриг Безверхов. Он рассказал об обстановке, сложившейся под Москвой, разъяснил задачу, которую предстояло решать бригаде, призвал моряков беспощадно громить врага.
Затем слово взял комиссар Бобров, успевший возвратиться с митинга из соседнего подразделения.
— То, чего все мы ждали с нетерпением, — сказал он, — скоро совершится: через несколько часов мы пойдем в наступление на врага. На своих штыках понесем возмездие гитлеровцам за убийство наших отцов, матерей, жен, сестер и невест на временно захваченной ими советской земле. Перед нами сильный, хищный и коварный противник. Такого одним оружием победить нельзя. Мы должны разжечь в себе неугасимое пламя ненависти к фашистским оккупантам. Помните: нельзя врага победить, не умея его ненавидеть! Мы должны сказать: убьешь фашиста — молодец, убьешь десять — честь и слава тебе, уничтожишь сто врагов — ты герой! Дело, которое ты делаешь, правое, ибо ты освобождаешь от захватчиков свою родную землю, ты защищаешь свободу, честь своего народа!
Весь следующий день моряки готовились к бою.
Возвратившись в штаб, я прилег на лавку, чтобы вздремнуть немного перед наступлением. Безверхову не спалось. Он склонился над картой, что-то подсчитывал, прикидывал. Потом прошелся по избе, подошел к занавешенному одеялом окну. Прислушался. Глухие, далекие раскаты артиллерийской стрельбы не смолкали. Подвернув пламя керосиновой лампы, полковник осторожно отогнул краешек одеяла и вгляделся в темноту за окном.
Беспокоиться было о чем: высланные в сторону Языкова разведчики еще не вернулись, обстановки не донесли, а через несколько часов бригаде выступать.
— Что-то делает сейчас противник в Языкове? Какова его оборона? — тревожился комбриг.
Но вот в сенях заскрипели половицы. Вошел начальник штаба.
