Наконец, час настал. 20 мая адмирал Ямамото утвердил тактический состав своих сил, и цвет японского флота - 70 могучих боевых кораблей собрался на Хасирском рейде. Все огромные корабли Объединенного флота казались карликами по сравнению с флагманским линкором "Ямато" - чудовищным кораблем водоизмещением в 70 000 тонн, чьи 18-дюймовые орудия могли вести огонь более чем на 25 миль. Однако сегодня центром всеобщего внимания был не "Ямато", а ударные авианосцы соединения адмирала Нагумо - четыре прославленных корабля.
Мрачно-величественным видом выделялся флагманский авианосец "Акаги" водоизмещением 30 000 тонн. За ним находился "Кага", имевший самую сильную авиагруппу. Далее стояли на якорях авианосцы "Сорю" и "Хирю" - более современные, чем два предыдущих. Согласно Лондонскому морскому договору, эти два авианосца должны были иметь водоизмещение не более 10 000 тонн, но в действительности оно превышало 18 000 тонн.
В авианосное соединение адмирала Нагумо входили еще два авианосца новейшей постройки - "Сека-ку" и "Дзуйкаку", и по плану предполагалось, что они также примут участие в операции против Мидуэя. Но, посланные для поддержки японского наступления в районе Новой Гвинеи, эти авианосцы неожиданно попали в жаркую переделку, получившую название "сражение в Коралловом море". Когда 17 мая "Сека-ку" вернулся в Куре, он имел жалкий вид: обгоревшая носовая часть и вдребезги разбитая полетная палуба результат многочисленных попаданий американских бомб. Через два дня в Куре прибыл и "Дзуйкаку". Он не был поврежден, но понес большие потери в авиагруппе. На авианосце осталось всего 6 торпедоносцев и 9 пикирующих бомбардировщиков. Таким образом, вопрос об участии этих авианосцев в предстоящей операции отпал сам собой - ремонт "Секаку" невозможно было закончить в срок, а на "Дзуйкаку" не было ни летчиков, ни самолетов. Впрочем, это событие никого особенно не огорчило. Считалось, что для захвата Мидуэя четырех авианосцев вполне достаточно. Кроме того, "Секаку" и "Дзуйкаку" вышли из строя совсем не безвозмездно - им удалось нанести американцам тяжелые потери. Один американский авианосец - типа "Саратога" был точно потоплен и, по-видимому, один - типа "Йорктаун" - тоже. Но если даже он и уцелел, то это не имело большого значения. Если уж "Секаку" не мог принять участия в предстоящем бою, - как это мог сделать "Йорктаун"?
Была еще одна причина, благодаря которой результаты сражения в Коралловом море воодушевили всех, кто готовился принять участие в ударе по Мидуэю. Дело в том, что 5-я дивизия авианосцев, в которую входили "Секаку" и "Дзуйкаку", считалась самой слабой по уровню боевой подготовки пилотов в составе 1-го Воздушного флота, как официально именовалось соединение адмирала Нагумо. Если уж эти летчики смогли на равных провести бой с лучшими силами американцев, то это было бы детской игрой для летчиков 1-й и 2-й дивизий, где собрались сливки японской морской авиации. Типичная японская шутка, родившись в кают-компании "Акаги", обошла корабли Объединенного флота: "Если сыновья наложниц сумели победить, то сыновья законных жен вообще не должны иметь себе равных в мире".
В победе не сомневался никто. Штаб военно-морской базы Йокосука дал указание своему офицеру связи пересылать необходимую корреспонденцию на Мидуэй, а штаб Объединенного флота даже переименовал Мидуэй, назвав его "Славный месяц Июнь". Перед атакой на Перл-Харбор офицеры с авианосцев снесли на берег все свои личные вещи. Теперь же на корабли снова понесли фотоаппараты, различные безделушки, обрамленные в затейливые рамки семейные портреты, комплекты для игр в го и шоги. Старшина Моринага позднее вспоминал, что перед налетом на Перл-Харбор он всю ночь не мог уснуть, а перед рейдом на Мидуэй спал как убитый, вполне разделяя общее мнение, что захватить Мидуэй так же легко, "как скрутить руки ребенку".
На прощальном банкете 25 мая настроение было приподнятое, звучали тосты за императора, за флот, за нацию, было шумно и весело. В отличие от 25, 26 мая было по-деловому тихим. Как обычно случается, в этот день завершались миллионы дел, оставленных на последний момент. Наконец все было готово. Можно было смело идти в бой, чтобы завоевать новую славу Объединенному флоту.
На юге транспорты с десантом уже заняли исходные позиции у Сайпана, где морские пехотинцы и их армейские коллеги тренировались в преодолении полосы прибоя. В полдень 26 мая главную базу флота покинули минные заградители, охотники за подводными лодками и сторожевики, рассчитав свои маршруты так, чтобы иметь возможность заправиться топливом на острове Уэйк. На севере из военно-морской базы Оминато вышли ударные силы, назначенные для атаки Алеутских островов. Построенные вокруг легких авианосцев "Рюдзе" и "Дзунье", они вскоре скрылись из вида на востоке, и только их дым еще некоторое время стелился над морем.
В среду 27 мая на рейде Хасира в 6 часов утра флагманский авианосец "Акаги" поднял сигнал: "Выход согласно ордеру No 5". Заработали шпили, и вода побежала по тяжелым звеньям якорных цепей, смывая с них ил и грязь. Ударные силы начали движение. Первым вышел из гавани легкий крейсер "Нагара" - лидер 11-ти эсминцев охранения, затем тяжелые крейсеры "Тонэ" и "Тикума", за ними линейные корабли "Харуна" и "Кирисима" с характерными пагодообразными надстройками и, наконец, в строю двух кильватерных колонн базу покинули авианосцы "Акаги", "Кага", "Сорю" и "Хирю".
Когда соединение Нагумо проходило мимо кораблей, входящих в эскадры адмиралов Ямамото и Кондо, чей выход был назначен через два дня, экипажи этих кораблей, собравшись на палубах и надстройках, кричали приветствия, махали фуражками и руками.
Взошедшее солнце осветило величественную картину появления ударных сил флота. Стояла прекрасная погода, и это казалось хорошим предзнаменованием, поскольку все предыдущие дни было пасмурно и сыро. Но самым лучшим предзнаменованием был этот день - 27 мая, 37 годовщина величайшего триумфа японского флота - победы адмирала Того в Цусимском проливе, где был полностью уничтожен русский флот. Войдя в пролив Бунго, корабли повысили боевую готовность, опасаясь возможных атак американских подводных лодок, но, миновав опасный район и выйдя на просторы Тихого океана, соединение Нагумо увеличило скорость, прекратило противолодочный маневр и прямым курсом устремилось к Мидуэю как брошенное копье. Родные берега растаяли в дымке на горизонте, на кораблях жизнь шла по установленному распорядку, и свободные от вахт занялись своими делами. На полетной палубе "Акаги" начали тренировку любители пластической гимнастики.
В этот же вечер адмирал Ямамото в своей каюте на "Ямато" решил написать несколько писем. Адмирал любил писать письма и возвел это занятие в своеобразный ритуал. Он раскладывал на маленьком столике кисточки, чернила и тушь, затем, расстелив на ковре лист бумаги, вставал на колени и начинал писать прекрасным почерком в соответствии с правилами древнего искусства китайской каллиграфии. Его письма, адресованные главным образом сыну и дочери, были самого различного содержания, но наиболее откровенные письма Ямамото писал Чиоко Каваи - гейше, которую адмирал содержал в Токио. В этот вечер он писал Чиоко, что идет на страшный риск, поставив на карту все ради победы, что его девиз игрока "все или ничего" нашел отражение в планах предстоящего боя. Он писал далее, что ответственность, лежащая на нем, становится невыносимой, что с огромным удовольствием он бросил бы все, почтя за высшее счастье уехать с ней куда-нибудь в горную глушь вдвоем...
