Глава государства, желающий эффективно управлять страной, должен прежде всего научиться действенно управлять собственным исполнительным аппаратом. А эта задача с разрастанием бюрократии неизбежно усложняется. Попытки императора Александра I управлять корпусом своих чиновников зачастую давали ему только один результат — чувство собственного бессилия. Вероятно, именно в минуту, когда нахлынуло на него такое чувство, вырвалось из души его горькое признание: ««Я хотел быть строг. Я узнал о таких вещах, которые должны быть наказаны. Но когда я предал виновных суду, они вышли белее снега».
В данных обстоятельствах требование законности, исходившее от государя, являлось, в сущности, выражением его стремления полностью подчинить бюрократию своим интересам, а значит, укрепить устои своей власти. До некоторой степени стремление это питалось прочно засевшей в душе Александра I памятью о трагической судьбе отца — императора Павла, убитого собственными сановниками-чиновниками. Произвол правителя перестает волновать того, кто сам становится правителем. Но не произвол чиновников, смертельно опасный для правителя. Сознавая то зло, что несла в себе развивавшаяся в России бюрократическая система управления, Александр полагал, что избавиться от данного зла возможно будет посредством более рациональной организации управленческих институтов, упорядочением управленческого аппарата. В этом таилось одно из объяснений приближения императором к себе Сперанского. Александр увидел в нем человека, способного разработать схему наиболее рационального политического устройства, в рамках которого умерялся бы произвол чиновников.
Сперанский пользовался в первые годы правления Александра I явным благорасположением петербургского общества. Конечно, незаурядный ум его, энциклопедическая образованность, высокие деловые качества могли вызывать к нему недоброе чувство зависти, но его служебные занятия не задевали в то время ничьих интересов. Поэтому приятность его внешнего облика и манер казалась обыкновенной природной приятностью, а не искусственной маской. В желании его нравиться всем склонны были видеть скорее признак естественного для незнатного человека благоговения перед столичным обществом, нежели проявление угодливости характера. Это почти всеобщее благорасположение к Сперанскому не могло не повлиять и на отношение к нему Александра I.
После Аустерлицкого сражения, в котором император Александр как военачальник потерпел полнейший крах, в русском обществе произошел перелом по отношению к нему: прежние восторги касательно его персоны исчезли, как будто их не было вовсе; в высших общественных кругах все чаще стали выражать недовольство государем. Умные наблюдатели не зря говорили тогда, что Александр возвратился с поля битвы под Аустерлицем в Санкт-Петербург более побежденным, чем его армия.
Заключение в Тильзите 7 июля 1807 года договора «о мире и дружбе» с Францией нанесло по репутации российского императора еще более тяжкий удар. Всего лишь несколько месяцев назад было издано «Увещание от Святейшего Синода к православным христианам», где о Наполеоне говорилось: «Это тварь, сожженная собственною своею совестью, от которой и благость Божия отступила! И желает он с помощью помощников злодейства его, иудеев, похитить священное имя Мессии». Данное «Увещание» повелено было читать по воскресным дням по всем церквям России вместо проповеди. И вот после серии таких чтений вдруг приходит официальное известие о том, что российский император встретился с этой «тварью» на Немане, обнимался с нею, обменивался орденами, вел переговоры и заключил договор. Русские расценили все это как унижение своего национального достоинства. Курс Александра I на сближение с недавним врагом России окончательно оттолкнул от него его друзей-реформаторов, членов бывшего «Негласного комитета».
О том, насколько затруднительным было положение Александра I, свидетельствует и сообщение шведского посланника в Петербурге Штединга своему королю Густаву IV, датированное 28 сентября 1807 года: «Недовольство императором все более и более растет, повсюду говорят такое, что страшно слушать… Раздаются публичные речи о необходимости перемены правления… Говорят, что вся мужская линия царствующего дома должна быть отстранена от власти, а так как императрица-мать и императрица Елизавета не обладают соответствующими данными, то на трон хотят возвести великую княгиню Екатерину (сестру Александра I. — В. Т.)».
Нетрудно представить, как должны были восприниматься подобные разговоры Александром, знавшим, что нечто сходное говорилось о его отце после того, как он пошел на союз с Наполеоном, тогда еще первым консулом. Приехавший с Александром в Тильзит Н. Н. Новосильцев однажды прямо заявил ему: «Государь, я должен вам напомнить о судьбе вашего отца». Трагическая участь Павла I и в самом деле была во многом предопределена его сближением с Францией.
По условиям Тильзитского договора Россия присоединялась к континентальной блокаде Англии — страны, с которой имела длительную и прочную торговлю. Теперь эта торговля расстраивалась, вследствие чего русское купечество и дворянство принуждены были нести крупные убытки. Цены на внутреннем рынке в результате выросли, экономическое положение населения ухудшилось. Распространившееся в русском обществе недовольство Тильзитским договором неизбежно приобретало поэтому устойчивый характер.
Сперанский, в отличие от большинства русских сановников, симпатизировал Франции и ее императору. Он не порицал Тильзитского договора, и этот факт имел для Александра I немаловажное значение.
Осенью 1807 года его величество включил Сперанского в состав своей свиты для поездки в Витебск на смотр 1-й армии. Особого значения данное мероприятие не имело, но это была первая поездка, в которой Михайло Михайлович сопровождал государя.
19 октября 1807 года император уволил Сперанского из Министерства внутренних дел, сохранив за ним звание своего статс-секретаря. Этим он сделал еще один шаг по пути приближения к себе способного чиновника.
24 ноября 1807 года с поста министра внутренних дел ушел в предоставленный ему государем «бессрочный отпуск» В. П. Кочубей. Незадолго до этого Александр I самолично, не поставив графа даже в известность, отдал под суд за злоупотребление властью его приятеля — саратовского губернатора Белякова. Виктор Павлович нашел для себя данный поступок императора оскорбительным и именно на него сослался, объясняя свое нежелание быть министром.
Сперанский между тем продолжал получать новые назначения, награды и другие знаки монаршей милости. 29 ноября 1807 года он был назначен членом созданного в этот день «Комитета для изыскания способов усовершенствования духовных училищ и к улучшению содержания духовенства». Помимо статс-секретаря Михаилы Сперанского в его состав вошли: Амвросий, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский; Феофилакт, епископ Калужский; обер-священник Иоанн Державин, обер-прокурор Святейшего Синода князь Александр Голицын.
