Старший сержант, сам стоявший у орудия, вдарил и по второму танку. Первым снарядом неудачно, остановил вторым.
В колонне немецких танков началось замешательство. Теперь уже, через десять минут после пулеметных очередей неизвестных хулиганов, как показалось многим вначале, все знали, кто находится на дороге. Выскочившие из блиндажей и землянок артиллеристы начали палить по танкам всем, чем можно.
По снежному полю в сторону Новосокольников бежали экипажи подбитых машин. За ними устремились наши автоматчики. А Кадыров и пристроившиеся к нему другие расчеты расправлялись с остальными машинами.
Это был редкий поединок. Немецкие танки во что бы то ни стало стремились обойти первые, подбитые. А наши били уже без выбора - все перемешалось на узенькой дороге, на расстоянии каких-то ста - двухсот метров.
Один за другим выходили из строя немецкие танки и бронетранспортеры. Из них немедленно выскакивали экипажи. Их срезали автоматными очередями, а за теми фрицами, что пытались ускользнуть, наши пускались вдогонку.
Конечно же, в этой свалке, как догадывается читатель, обязательно участвовали известные Голубков и Ипатов. Разве они могли пропустить такой интересный спектакль. Они не палили из пушек, а караулили, когда артиллеристы подобьют очередную машину, и стрелой бросались к ней. В этом случае не успевал открыться люк, как налетчиков встречали дула автоматов. Признаюсь, Голубков и Ипатов не взяли в плен ни одного гитлеровского бандита, расправившись с экипажами не менее чем трех танков и двух бронетранспортеров. Конечно, эта братва не удержалась после боя и от того, чтобы не обшарить подбитые машины. В одной из них были найдены железные кресты, которые Гитлер посылал в награду гарнизону крепости.
Общий итог скоротечного боя: двенадцать остановленных у входа в город танков противника. Но восемь все-таки прорвались в Великие Луки и достигли крепости. Это был опасный сигнал, из которого следовало делать немедленные выводы.
Пощады не будет
Какому командиру дивизии может быть приятно, что через его боевые порядки прорывается противник. Был зол на себя за происшедшее и полковник Кроник.
- Ваше мнение о прорыве танков? - спросил он с плохо скрываемым раздражением своего заместителя полковника Букштыновича.
- Провокация с дальним прицелом, - без настроения ответил полковник.
- Именно?
- Противник за внешним кольцом выдыхается и идет ва-банк.
- Какой приказ могли доставить налетчики фон Зассу?
- Думаю, обыкновенный, стандартный: держаться.
- Но неужели фон будет упорствовать и дальше?
- Это зависит от нас.
- Когда начнем штурм?
- По-моему, послезавтра.
А в крепости с прорывом восьми танков строились свои прогнозы. О них узнал и фон Засс, успевший перебраться в бетонированное убежище в районе железнодорожной станции. Его всегда розовые щеки стали красными. Седеющая бородка запрыгала от нервного тика. Он стал курить чаще обычного. И начал ходить по подземелью, где у него был оборудован кабинет, увешанный коврами. Раньше фон Засс любил больше сидеть, от чего, должно быть, и выдался коротышкой с массивным туловищем и ножками-подставками.
Фон думал. Танкисты-налетчики, на которых он возлагал большие и последние надежды, задали ему трудную задачу. Значит, надеяться на помощь извне нечего. На обратный прорыв из крепости - тем более. Если при первой попытке из двадцати танков осталось восемь, то при второй можно не досчитаться всех.
Конечно, он верен своему фюреру и шефу-фельдмаршалу. Они его поднимали, награждали, вели. Подбадривают и сейчас. Прислали даже, говорят, новый крест. Но вот в чем штука: он, фон Засс, комендант Великолукской крепости, сидит в сыром, вонючем подвале, а его покровители пока прохлаждаются в роскошных особняках. Конечно, из последних легче повелевать и обещать.
Эти скверные мысли, зашевелившиеся в голове фона с прорывом танкистов, никак не хотели улетучиваться. Они сверлили и сверлили мозг до умопомрачения.
Но свое истинное состояние фон Засс не выдавал. Наоборот, он представлял подчиненным все в другом свете, приказывая держаться до последнего, и обещал скорое освобождение.
Об этом раздвоении твердолобого коменданта крепости не знало и наше командование. Оно вело приготовления к штурму с ориентацией на прежний характер фон Засса.
Кроник резко повысил требования к инженерам дивизии. Он был недоволен их работой.
- Где же ваша изобретательность и выдумка, майор Баскаев? - нажимал полковник на дивизионного инженера. - Солдаты придумали шипы, а вы им что подарили?
- Все, что было в наших силях... - отвечал инженер с осетинским акцентом.
- Нет, не все. Вы читали что-нибудь о побегах революционеров из царских тюрем?
- Приходилось.
- Помните о побеге Литвинова из киевской тюрьмы?
- Нет.
- Очень плохо. Литвинов и его товарищи имели заброски-лестницы с крюками на конце. Раз - на тюремную стену, и пожалуйста, залезай.
- Это интересно.
- Подумайте над этим. Сегодня, сейчас же. Для разъяснения предстоящей боевой задачи была мобилизована вся партийная организация дивизии. Четвертая атака на крепость расценивалась как Последняя и решительная.
- Или пан, или пропал, - по-своему растолковывал эту мысль солдатам Степан Некрасов. - Пятьдесят пять дней мы под Великими Луками. Советская армия за это время освободила сотни городов и стремительно продвигается вперед, а мы, как спутанные лошади, топчемся на месте. Кому что непонятно?
- Все ясно.
- А раз ясно: крепость или смерть. Проводил беседу замполит Коровин.
- Помните, как брали Долгую улицу? Так же будем брать и крепость.
- Сделаем, товарищ капитан, - отвечал за всех Алексей Голубков.
- Я за вас с Платовым не беспокоюсь. Только смотрите, не крохоборничать.
- Так в крепости же дохнут с голоду.
- Вы и у мертвых найдете что стянуть.
- Нет, товарищ капитан, крепость мы возьмем без дураков.
Молча обходил роты своего резервного батальона майор Корниенко. Он страшно переживал вынужденное безделье. Не спали, не ели, не курили Кострецов и Гареев. Больше обыкновенного был вежлив с солдатами капитан Поздеев.
Так проходили ночь с тринадцатого на четырнадцатое и день четырнадцатого. Бои на внешнем кольце не утихали. Усилились налеты "юнкерсов". Конечно, фон Засс как-то информировал свое командование о прорыве танков, но как именно, наши не знали.
И вот поздней ночью четырнадцатого у комдива раздается телефонный сигнал.
- Товарищ десятый, на Ловати пойман немецкий подполковник в штатском платье. Это звонят соседи...
- Понятно. Спасибо... - у комдива засверкали глаза.
