дома взяли лишь самое необходимое. И теперь Александра Николаевна частенько вздыхала:
— Как бы пригодилась сейчас кофта из верблюжьей шерсти. И почему мы не взяли второй плед?!
В магазинах все было дорого. На ялтинский рынок Александра Николаевна давно перестала заглядывать. Барышники и спекулянты так взвинтили цены на продукты, что тех скудных средств, что остались у Черновых, хватило бы ненадолго.
Проходя по набережной, в центре города, Дмитрий Константинович невольно замедлял шаги у витрин книжной лавки.
То была хорошо известная старая лавка Синани. В мирное время дела у хозяина шли отлично. Он бойко торговал книгами, и русскими и иностранными, публика ялтинская была интеллигентная — приморский курорт оказывал гостеприимство и столичной знати, и студентам, приезжавшим в Ялту лечиться, и провинциальным учителям, врачам, чиновникам, избравшим Крым местом летнего отдыха. Дмитрий Константинович некогда был частым гостем в людной книжной лавочке, куда охотно заходили отдыхавшие в городе писатели, художники, петербургские профессора. Какие проблемы только не решались здесь у книжного прилавка! Говорили о том, что Ялту давно пора обновить, оздоровить. Перестроить жалкую, грязную пристань, открыть новые дешевые санатории. В беседах с коллегами обсуждали еще скрытые богатства крымской земли, много спорили о строящемся нефтепроводе на Кавказе…
Сейчас незачем было Чернову заходить в лавку. Денег на книги не было и не предвиделось, заботы покупателей стали иными, лица знакомых чаще были хмурыми, озабоченными. И Дмитрий Константинович шагал дальше. С сожалением поглядывал на гору, куда когда-то легко поднимался — он любил гулять возле дачи Чехова. Ялта помнила Антона Павловича и после его смерти.
Здоровье Чернова поправлялось очень медленно, но он не впадал в отчаяние. Книги, пособия, которые обычно помогали готовиться к лекциям, были сейчас недоступны. Но Дмитрий Константинович никогда не жаловался на свою плохую память, она и сейчас его выручала. Он прочитал курс лекций в ялтинском техникуме, выступал с докладами в ялтинском обществе по охране природы — его по-прежнему интересовали научные и технические вопросы. Он оказывал помощь городскому садоводству, исходя из своего опыта и обширных знаний.
Старый ученый прислушивался и приглядывался ко всему, что делалось в новой России. Когда в марте 1919 года Михайловская артиллерийская академия была переименована в артиллерийскую академию Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Дмитрий Константинович направил руководству академии заявление:
«Ввиду того, что возобновившая в 1918 году свои занятия артиллерийская академия остается без профессора по одной из главнейших наук ее специальности (металлургия в применении к изготовлению артиллерийских орудий, снарядов, брони и т. п.), так как после моего отъезда кафедра осталась незамещенной, я желал бы исполнить свою обязанность по академии и вернуться в Петербург по возможности без замедления».
Сильное впечатление произвело на Чернова сообщение об организации «Государственной коллекции музыкальных инструментов».
Созданная в том же 1919 году при участии Ф. Э. Дзержинского и под руководством А. В. Луначарского, народного комиссара просвещения, государственная коллекция уникальных смычковых инструментов была составлена из двух сотен экземпляров инструментов работы Страдивариуса, Амати, Гварнери, Монтальяно и других знаменитых мастеров. Среди них красовалась и виолончель, сделанная триста лет назад Николо Амати, учителем Страдивариуса. Ею владели до революции князья Юсуповы. Перед бегством своим за границу они замуровали виолончель в подвалах юсуповского дома. Было много инструментов, созданных русскими мастерами. Инструменты коллекции должны были выдаваться лучшим советским музыкантам.
Ни одна военная победа на фронтах гражданской войны не запала в душу старого ученого так глубоко, как эта акция Советской власти о создании государственной коллекции музыкальных инструментов. В ней отражалось, как небо в капле воды, великое будущее великой страны.
Шли дни, тревожные и неясные. Уже лето промелькнуло, первые недели теплой крымской осени сменились ветрами и нередкими в это время года штормами. Нездоровье не выпускало Дмитрия Константиновича из дому. И он еще нетерпеливее ждал ответа из Петрограда, из артиллерийской академии.
Старый ученый вновь обратился к занятиям любимой математикой. Согревая озябшие руки грубошерстными варежками, которые жена купила на базаре, Дмитрий Константинович записывал на серой оберточной бумаге мысли о трисекции утла, о выпрямлении окружности и о квадратуре круга. «Невозможное» — так назвал этот последний свой труд ученый — манило его в даль математических загадок.
После разгрома «добровольческой армии» Деникина остатки ее укрылись в Крыму. Командовал остатками разбитой армии и хлынувшими в Крым беглецами, которым было не по пути с Советской властью, генерал Врангель. Он затянул гражданскую войну в Крыму еще на несколько месяцев.
Прекрасно осведомленные о положении в Крыму англичане, предвидя конец своей авантюры в России, вспомнили о Чернове. Почетный вице-президент Английского института стали и железа в Лондоне, почетный член-корреспондент Королевского института, всемирно известный металлург Чернов, покидающий Советскую Россию на английском корабле! Это был бы все же выигрыш в проигранной авантюре.
В номер, где жили Черновы, постучали. На пороге появились два офицера в морской форме. Дмитрий Константинович в сумерках уходящего дня сначала не разглядел, кто вошел.
— Войдите, пожалуйста, — пригласил он, не вставая с кресла. — Чем обязан?
Офицеры подошли ближе к креслу, где сидел седой, истощенный болезнью, но все еще величественный старик. И тут Дмитрий Константинович понял, что перед ним английские морские офицеры. Приподнявшись, он тревожно спросил:
— Чем могу служить, господа?
Один из них, выше чином, отдал Чернову запечатанный пакет.
Дмитрий Константинович позвал жену и попросил ее вскрыть конверт и прочитать, что в нем.
Александра Николаевна исполнила просьбу мужа. Наступила пауза. Чернов смотрел в окно на море и угрюмо молчал. Наконец он заговорил.
— Итак, командующий английским флотом делает мне честь и приглашает отбыть с одним из его кораблей в Англию… Передайте командующему мою благодарность. И еще вот что. Я долгие годы носил мундир русского генерала. Много сил своего ума я отдал делу, которое укрепляло могущество моей родины. Я русский человек. И в тяжелое для России время покинуть ее не могу. Вы свободны, господа, — обратился он к гостям. Человек огромного ума и орлиной зоркости, Чернов ясно понимал значение совершавшейся на его глазах социалистической революции. Он не принимал в ней физического участия, но провозвестнику научно-технической революции было с ней по пути.
Между тем Русское металлургическое общество прилагало усилия к тому, чтобы обеспечить возвращение своего почетного председателя в Петроград. Но в конце декабря 1920 года, в дни восстановления Советской власти в Крыму, он заболел и в ночь на 2 января 1921 года умер от воспаления легких при сердечной недостаточности.
Бюллетень Ялтинского уездного революционного комитета 4 января 1921 года напечатал скромное извещение:
«Правление профсоюза техников доводит до всеобщего сведения, что в ночь с 1 на 2 января с. г. после
