Василий Григорьевич подрабатывал в секции культуры Моссовета, выезжая на ревизии городских библиотек или читая лекции в заводских кружках. Одновременно он переделывал, точнее, улучшал «Батыя». «Молодая гвардия» вроде бы согласилась печатать «Чингиз-хана», но в мае 1937 года снова отказала, пообещав, правда, выплатить гонорар за работу. Ян обратился в «Жургазобъединение», выпускавшее серию «Исторические романы». Ему удалось попасть на совещание редакторов, и он применил всю свою дипломатичность: «Необходимы романы, которые по-новому осветили бы исторические узлы. Подавляющее большинство иностранных романов по своей идеологии, тенденциозности, неверной трактовке событий не годятся для перепечатывания…».
Запись в дневнике от 16.IX.37: «Длинная беседа с Курской… Рукопись принимается… Но она предлагает ее разбить на две и прибавить «Батыя», чтобы вышла трилогия» (Анна Курская – редактор «Жургазобъединения», старавшаяся в меру своих сил помочь Яну). «Курская сказала, что получена благоприятная рецензия ученого из Исторического музея: «ценный труд, отвечающий современным требованиям исторической науки, желательно напечатать. С.В.Киселев» (22.XI.37).
Яна пригласил на беседу главный редактор серии Александр Тихонов. Опытный книгоиздатель вынес вердикт: «Чингиз-хан» – повесть оригинальная, но не стоит на той же высоте, что романы крупнейших европейских и советских авторов, печатающиеся в серии [15]. Тихонов предложил Яну соавтора или редактора-консультанта, чтобы доработать книгу. Василий Григорьевич отказался. В начале 1938 года он предложил рукопись журналу «Новый мир» – и там тоже получил отказ. «Эти дни я в отчаянии, – записал он в дневнике. – У меня создалось впечатление, что крепко спавший два года (или более?) Чингиз-хан стал ворочаться и глухо зарычал!.. А что из этого выйдет, кто может сказать?».
Знал ли Ян в тот момент, что брат Митя вновь арестован, и теперь по самому тяжкому обвинению?
***
1937 год начался с процесса «Антисоветского троцкистского центра». Это было первое дело нового наркома внутренних дел Николая Ежова. Возглавляя комиссию партийного контроля при ЦК ВКП (б), он готовил предыдущий процесс «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» вместе с наркомом Ягодой. Тогда, в августе 1936 года судили Зиновьева, Каменева и еще нескольких старых большевиков. Все они обвинялись в подготовке – по наущению высланного из СССР Троцкого – злодейского убийства Кирова и покушений на Сталина, Кагановича, Жданова и других руководителей партии и правительства. Протоколы заседаний Военной коллегии Верховного суда СССР печатались в газетах. Подсудимые признавали свою вину, рассказывали о предательской деятельности, и это вызывало ужас и потрясение в умах советских граждан.
«Весь народ единодушно требовал их смерти, – верил комсомолец-старшеклассник Давид Кауфман (Самойлов), друживший с Мишей Янчевецким. – Связи изменников с гестапо и Гитлером и нечистые методы их борьбы, полная беспринципность внушают презрение всем, даже врагам. Как позорно они признавались, как гадко каялись!.. Троцкий стер свои революционные заслуги сапогом грязной своей подлости. Раньше я считал его жертвой партийной распри, теперь он для меня политический авантюрист – не более. В такие моменты чувствуешь силу и гениальность Сталина…» [16].
Достижения Ягоды на этом закончились. Вскоре его лишили поста наркома, потом исключили из ЦК ВКП (б) и партии вообще. Потом создателя ГУЛАГа арестуют и самого посадят на скамью подсудимых вместе с Рыковым, Бухариным, Крестинским – очередными предателями из числа старых большевиков. Но этот процесс состоится в 1938 году.
А в январе 1937-го главными подсудимыми стали: Пятаков – бывший замнаркома тяжелой промышленности, один из авторов первого пятилетнего плана; Серебряков – бывший начальник Центрального управления шоссейных дорог; Сокольников – бывший замнаркома лесной промышленности, первый нарком финансов СССР; Радек – знаменитый журналист и деятель Коминтерна. Речь шла о разоблачении разветвленного подполья, занимавшегося шпионажем, организацией вредительских, диверсионных и террористических актов с целью свержения советской власти. Как выяснилось, это подполье стояло за всеми трагическими авариями и катастрофами в советской промышленности и на транспорте последних лет.
«Рабочие, колхозники, интеллигенция – весь советский народ на многочисленных митингах, идущих сейчас по стране, выражает свой гнев и презрение к троцкистским убийцам. В тысячах резолюций трудящиеся требуют стереть с лица земли подлых изменников родины», – сообщала «Правда», заполняя такими письмами целые страницы из номера в номер [17]. «Сговорившись с дипломатами и генеральными штабами некоторых агрессивных империалистических государств, презренная кучка человеческих выродков продавала нашу социалистическую родину… Стремясь подорвать военную и хозяйственную мощь великой страны социализма, презренная кучка реставраторов капитализма пыталась облегчить фашистам осуществить свои замыслы о захвате территории СССР… Они мечтали о закабалении советского народа… Мы требуем от нашего Советского Суда беспощадной расправы с подлыми предателями!». Это письмо опубликовали виднейшие академики во главе с президентом АН СССР Владимиром Комаровым [18].
Тринадцать подсудимых приговорили к смертной казни. Разумеется, НКВД на этом не остановился – ведь ликвидировали только верхушку антисоветского подполья. «Пока есть капиталистическое окружение, – напоминал Сталин, – будут и вредители, диверсанты, шпионы, террористы, засылаемые в Советский Союз» [19]. В любом учреждении, любой организации может скрываться враг – от ЦК комсомола и Генерального штаба РККА и самого НКВД до столовых и сберкасс.
Люди в синих фуражках с краповым околышем заглядывали и в Столовый переулок. В соседней с Янчевецкими квартире №15 арестовали слесаря артели «Металлоремонт» Волкова. В соседнем подъезде – снабженца «Мособщепитторга» Лисютина. В соседнем доме – преподавателя иностранных языков в Большом театре Янковскую [20].
Книжные издательства находились под пристальным оком госбезопасности. В августе 1937 года забрали директоров «Молодой гвардии» Ефима Лещинера и «Жургазобъединения» Софью Прокофьеву. Накануне нового 1938 года – директора Детгиза Григория Цыпина. Никто из них в свои кабинеты не вернулся.
«Наивные люди думают, что с капиталистическим окружением нам приходится иметь дело лишь на рубежах Советского Союза или в пограничных пунктах, или, наконец, в крупных промышленных центрах, в больших городах, – разъяснял замнаркома внутренних дел Леонид Заковский (его брошюра „Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца!“ была издана тиражом 500 000 экземпляров). – Между тем фашистские разведки, как показывают многочисленные факты, засылают своих разведчиков и в самые отдаленные районы, местечки, села и колхозы нашей страны».
