Смоленском идет жесткая борьба.
Королевская армия атаковала сразу, почти что с ходу. Установила связь с осажденным гарнизоном, но наткнулась на упорное сопротивление русских и не смогла ни деблокировать Смоленск, отшвырнув русских, ни прорубить дорогу, по которой через русские позиции в город смогли бы зайти подкрепления. Шеин сумел заслонить от врага Смоленск.
Пока.
Новый удар противника был сильнее.
Ключевые позиции русских сил на Покровской горе не устояли. Королевские военачальники двинули в прорыв большой отряд подкрепления для осажденных, доставили продовольствие, прочие припасы.
Полки нового строя поднатужились и выбили противника с Покровской горы. Но к тому времени смоленский гарнизон оказался в достаточной мере усилен, чтобы угроза скорого падения крепости больше не нависала над королем Владиславом и его командованием.
Через две недели неприятель начал новое наступление на Покровскую гору. Бои шли страшные, изматывающие. Поляки с литвинами за любой успех расплачивались тяжелыми потерями. В конечном итоге они откатились. Но Шеин уже видел, насколько враг превосходит его численно и насколько легче ему вести наступательные действия, располагая свежими соединениями.
В боях за Покровскую гору полки нового строя проявили себя наилучшим образом. Они действовали слаженно, показывали стойкость, отлично владели оружием. Воинские контингенты старого образца оказали этой новой русской пехоте необходимую поддержку. До Шеина никому не приходилось командовать столь пестрой армией. Михаилу Борисовичу удалось — хотя бы на время — обеспечить боевую спайку.
Владислав, очевидно, ждавший недолгой борьбы и легкой победы, наткнулся на равного противника. Неприятный сюрприз! Современный историк Д. Н. Меньшиков дает полкам нового строя положительную характеристику. Он уверен, что «…в тяжелых боях под Смоленском полки нового строя в полной мере проявили свои боевые качества… За счет систематического обучения и муштры и наличия строевой дисциплины их боевые качества оказались в целом лучше, чем у войск русского строя, что было подтверждено в ходе боевых действий. Анализ боевого применения полков нового строя позволяет считать их боевые качества сравнимыми с польскими войсками».
Другое дело, что сражались русские уже в меньшинстве. А с приходом запорожцев к Владиславу численное соотношение сторон сделается безнадежным для Шеина.
Русский полководец решил снять блокаду с города. Он убрал остатки заслона с Покровской горы и сосредоточил все русские войска в одном лагере. Это произошло в середине сентября 1633 года.
Итак, теми воинскими контингентами, которыми Михаил Борисович располагал на указанный момент, он больше не мог взять Смоленск — ни штурмом, ни осадой.
Но Шеин и не отходил. Он сохранял основные позиции поблизости от Смоленска.
Почему? Дело-то вроде бы уже проиграно?
Причин две. Во-первых, Шеину никто из Москвы не отдавал приказа на отступление. Напротив, его призывали держаться за позиции под Смоленском, проявлять стойкость. Во-вторых, и это намного важнее, Михаил Борисович ожидал подхода свежих сил из Москвы. К нему так долго не добирались подкрепления, что он, надо полагать, рассчитывал получить всё, что ему недодали за год, в виде целой армии поддержки. И если бы она действительно подошла вовремя, как знать, не пришлось бы отступать Владиславу… Из Москвы писали, обнадеживая: «Придут к вам ратные люди из Новгорода, Пскова, Торопца и Лук Великих. И вы бы всем ратным людям сказали, чтобы они были надежны, ожидали себе помощи вскоре, против врагов стояли крепко и мужественно». Чего ж яснее?
Пока существовала возможность подхода крупного воинского контингента из Москвы, считать борьбу под Смоленском проигранной было преждевременно.
Михаил Борисович держался, поскольку имел надежду: его не бросят, армию не бросят, русский город Смоленск не бросят.
Не могут, не посмеют бросить!
И боевые действия продолжились…
Однако су́дьбы русской армии под Смоленском и ее предводителя получили еще один страшный удар, он-то и обрушил все дело. Осенью 1633 года скончался патриарх Филарет. Его железная воля обеспечивала полевому соединению Шеина поддержку на минимальном уровне — людьми, боеприпасами, продуктами. Но вот он ушел из жизни, и вся система доставки в осадные войска быстро хаотизировалась. Другие правительственные мужи не имели достаточно решительности, энергии, твердости, чтобы довести начатое дело до успеха. А может быть, не имелось у них и соответствующего желания: при дворе существовала как партия войны, куда входили патриарх с Шеиным, так и партия мира…
Без Филарета Михаил Борисович лишился даже малейших возможностей добиться перелома в свою пользу.
Добрым упованиям его на помощь своих из столицы не суждено было осуществиться.
Через некоторое время поляки перерезали дорогу на Москву, и Шеин оказался в тяжелом положении. Польский командир Пясечинский ворвался в Дорогобуж, разграбил его, захватил почти весь город, помимо цитадели, и предал городские строения огню. Затем сам король построил военные лагеря у Богдановой Околицы и на Жаворонковой горе, ставя под контроль сообщение между Москвой и станами Шеина под Смоленском.
Михаил Борисович контратаковал, пытаясь пробить заслон у Жаворонковой горы, но не преуспел. На его пехоту набросилась страшная польская тяжелая кавалерия. Часть русских солдат побежала, зато другая контрударом оттеснила врага. Затем обессиленные стороны разошлись. Шеин не прорвал кольцо, но и не дал себя раздавить. Его ратники все еще были способны драться мужественно, однако численное превосходство врага сказывалось все больше.
Иначе говоря, Шеин лишился и базы для снабжения, и связи со столицей.
Спустя некоторое время иностранные наемники начали то в одиночку, то группами перебегать в лагерь Владислава. Как уже говорилось, наемник воюет не по долгу, не за честь, а за прибыток. Ему нет резону на войне голову класть…
К середине октября Шеин со своей армией оказался в кольце и без достаточных ресурсов, чтобы не только пробить во вражеских позициях горловину, через которую восстановилась бы связь с Москвой, но и удерживать эту горловину на постоянной основе.
Возможно, он еще имел достаточно сил, чтобы одним мощным контрударом проделать брешь в блокаде. Но тогда ему пришлось бы выйти через эту брешь, ибо подобный успех мог иметь лишь временный эффект.
Лесли как будто стоял за такой вариант. Не ждать, пока королевская армия раздавит блокированные русские полки, а вырваться из клетки. Историк Александр Малов также с полной ясностью выразил эту идею: прорыв был возможен; Шеин не пошел на него. С этой точки зрения Михаил Борисович избрал проигрышную тактику.
Но положа руку на сердце — действительно ли он совершал ошибку?
Сомнительно.
Шеин исходил из сложившейся обстановки. А она не давала однозначного ответа на вопрос, пробился бы он или нет. Во всяком случае, подход из Москвы деблокирующей армии давал ему больше шансов. Но никто не сообщил Шеину из столицы, что ждет он напрасно. Допустим, чисто теоретически, Шеин прорвался бы и сам, без поддержки извне. Допустим. Какова цена прорыва? Раненых, всю артиллерию, все ценное имущество придется оставить врагу. Приказы из Москвы будут нарушены, а это измена.
