поляк по происхождению. В 1815 году, после четвертого раздела Польши, в так называемой русской Польше появились оппозиционные настроения. Второй сейм отказался принять ряд законопроектов, внесенных царским правительством; офицеры и интеллигенция объединились для политической борьбы в тайные общества «тамплиеров», «национальных массонов», «патриотов». Виткевич организовал тайное общество «черных братьев», был арестован, лишен дворянского звания и сослан рядовым в Оренбург. (В то время Оренбург был уездным городом, крепостью второго класса, потерявшей значение после окончательного покорения киргиз, калмыков и башкир). Можно себе представить положение поднадзорного политического ссыльного в Оренбурге. Но из дальнейшей биографии Виткевича станет ясно, что он не пытался сблизиться с оренбургским «обществом»; его заинтересовало коренное население края — киргиз-кайсацкие орды, киргизы, башкиры, калмыки, их язык, быт и религия. В двух километрах от Оренбурга находится Меновой двор, обнесенный крепостной стеной, восточный базар, где киргизы и башкиры меняли скот на чай и ситцы, и халаты. Сюда приходили караваны больших и сильных верблюдов, кораблей пустыни большого тоннажа. Они доставляли хлопок из Бухары и Хивы и Коканда. Здесь Виткевич открыл для себя ворота Востока. Он изучил арабский, тюркский и персидский языки, от киргиз он заимствовал красноречие, которое ему много помогало впоследствии. Он ездил в киргизские зимовья и стойбища и настолько овладел языком и изучил обряды мусульман, что мог выдавать себя за киргиза. Он оказал ценные услуги оренбургским властям в сношениях с киргизами и, повидимому, умело вел разведку среди хивинских и бухарских купцов. В конце концов Виткевичу дали офицерские погоны — чин прапорщика. Но человек его склада не мог довольствоваться обыкновенным и мирным прохождением службы. Он взял на себя секретные поручения генерального штаба и под видом киргиза проник в Бухару. В «святую Бухару» и страны востока он прибыл под видом мусульманина, как многие из путешественников по Средней Азии, как мнимый мулла Джаффар (преподаватель турецкого и персидского языков в Институте восточных языков П. И. Демезон), как Корнилов, будущий главковерх и белый командарм, и, наконец, как известный полковник Лоуренс — мнимый арабский шейх. Но все же Виткевич был первым из первых. Для разведчиков и тайных агентов России и Англии не стоило труда и сомнений внешне принять ислам, но иногда даже самое точное знание обрядов не спасало от внезапного изобличения. Перед глазами Виткевича была судьба Муркрофта и Гэртри, а затем судьба Коноли и Стоддарта. Однажды эмир Бухары разоблачил фальшивого дервиша и открыл в нем европейца только потому, что тот, слушая музыку, незаметно для себя отбивал такт ногой, по европейской привычке. Будущего главковерха, генерала Корнилова, разоблачили в Мазар-и-Шерифе, потому что он не совершал некоторых омовений, принятых на Востоке. Виткевич расположил к себе бухарцев глубоким знанием Корана и заимствованным у киргиз красноречием, но не мог отказать себе в авантюристской выходке. На следующий день после приезда он разъезжал по базарам Бухары в форме русского прапорщика. В этом человеке было столько храбрости, хитрости и умения вызывать к себе симпатии, что он благополучно вернулся из Бухары и в 1837 году был послан в Персию и в Афганистан для переговоров с афганским эмиром. В Кабуле произошло состязание, некоторым образом поединок двух разведчиков и авантюристов — русского, прапорщика Виткевича, и англичанина, лейтенанта Бэрнса. И поединок окончился поражением Бэрнса; он был выслан из Кабула по приказанию эмира. Виткевич благополучно вернулся в Петербург и привез договор с афганским эмиром и много секретных материалов. Ему была назначена аудиенция у Николая первого. Это было в 1839 году, за пятнадцать лет до Крымского разгрома. У Николая был миллион штыков; он был жандармом Европы и реальной угрозой Британской империи. Индия — сокровище Британии, Индия, ради которой «каждая британская семья отдаст последнего сына», притягивала Николая. И вот бывший ссыльный, бывший рядовой, отважный разведчик прапорщик Виткевич стоял на пороге почестей и новых авантюр. Но в самый день аудиенции у царя прапорщик Виткевич был найден мертвым в гостинице. Поиски романтического сюжета приводят нас к такой версии: британские агенты покончили с опасным противником накануне важных решений, принятых Николаем. Другая версия приводит к самоубийству в результате интриг в штабе. Соперник Виткевича, лейтенант Бэрнс, пережил его на два года. Он погиб в трагическую ночь 1841 года, когда афганцы вырезали шеститысячный английский гарнизон, оккупировавший Кабул, и из всего гарнизона только один человек — британский военный врач — добрался до Джелалабада. Материалы, привезенные Виткевичем в Петербург, исчезли бесследно. В некоторой части их использовал Гумбольт в книге «L’Asie Centrale».
Читатель не будет в претензии на то, что его внимание отвлечено романтической судьбой нашего предшественника в Кабуле. Обстановка, в которой действовал этот предок полковника Лоуренса, принуждала его к сложной двойственности существования. Европеец, ученый ориенталист лингвист (как Вамбери) должен был уничтожаться под маской узбека, тюрка, мусульманина, которую надо было носить месяцы и годы. Надо было следить за каждым своим жестом, даже мыслью. Сон не давал покоя, потому что слово, сорвавшееся с губ во сне, могло обличить и обречь на смерть тайного политического агента и разведчика. Когда такой человек возвращался в Европу, он еще долго думал на тюркском или арабском языке. Жизнь и странствия прапорщика Виткевича — сюжет для увлекательного исторического романа, если бы можно было найти более подробные и точные сведения о «русском странствователе» по запретным странам Востока. Но даже самые точные и достоверные сведения не ответят нам с полной ясностью на вопрос: почему человек Запада, обрусевший поляк, тяготел к странам Востока, почему его компатриот Осип-Юлиан Сенковский — «Барон Брамбеус», русский публицист — был ученым арабистом и путешественником по странам Африки, и почему, например, статуи Будды в Монголии, в буддийском монастыре — Усино-Озерском дацане, «made in Warsaw», сделаны в Варшаве?
Первая и вторая англо-афганские войны в сущности были войной англичан за опорные пункты «активной обороны» Индии, за линию Джелалабад — Кабул — Газни — Кандагар. Движение русских после взятия Геок-Тепе в 1881 году к Мерву и Кушке было борьбой за кратчайший путь в Индию через Герат — Кандагар — Кветту.
В 1878 году, в Кабуле была миссия генерала Столетова. Она обещала эмиру Шир-Али военную помощь России, и это приблизило вторую англо-афганскую войну. «Слово белого царя» и обещания Столетова оказались пустыми словами: англичане заставили бежать Шир-Али в Россию. Он умер в Таш-Кургане. Русское правительство ухитрилось подготовить себе недруга в лице нового эмира Абдурахмана (в свое время он пользовался сомнительным гостеприимством туркестанского генерал-губернатора в Ташкенте). Но игра кончилась не в Кабуле, а
