Лебединая песня - Овидий Александрович Горчаков

все плывет у нее перед глазами. Перебитая в запястье рука висит на одних сухожилиях. Свесились разбитые трофейные часы «Лонжин» с искореженным циферблатом. Часы остановились. Друзья стаскивают с Ани сумки с рацией и радиопитанием. Кто-то из поляков, кажется Тадеуш Завлоцкий, зажимает ей артерию, «Трубочист» затягивает ремень выше локтя, наспех перебинтовывает рану, и Аня, силясь улыбнуться, с трудом произносит:

— Ничего, ведь радистке важнее правая рука!

Разрывные щелкают очередями в кронах голых деревьев — прямо над головой. Отстреливаясь, отходят на восток, в лес, разведчики и партизаны. Аню поддерживают с двух сторон. Позади, за опушкой, остаются подлесные деревни Храпонь, Ситяж, Дзечево…

Шалаш, коробы со смолой, костер и рядом двое встревоженных стариков смолокуров с висячими усами. Дальше идти нельзя. Дальше плавни и незамерзшая река Вкра, быстрая, омутистая.

Аня прислоняется спиной к толстому грабу. Сквозь шум крови в ушах до нее доносятся сказанные по-польски слова:

— Может, у меня в буде?.. Да боюсь перепугать детей. Трое их у меня…

— Нет, — слабо проговорила Аня, — меня найдут, всех перестреляют.

— Тогда в кустах на болоте…

— Фамилии как? Павел Янковский? Мечислав Новицкий? Головой отвечаете!.. Аня, мы отвлечем немцев, придем за тобой ночью!

Ребята уходят, унося Анину рацию. Навсегда рвется хрупкая, невидимая ниточка в эфире, рушится Анин радиомост… Аня смотрит вслед товарищам. Немного их осталось. Как под конец в группе «Джек». Больше двадцати смелых, хороших, молодых ребят погибло в этот день у нее на глазах…

Смолокуры ведут Аню болотом. Кругом кочки и кусты, замерзшие окна воды, пни и снег. Гулкое лесное эхо вторит грохоту стрельбы.

Старики прячут Аню в почерневшем, припорошенном снегом камыше, в укромном уголке болота и убегают. Шум стрельбы откатывается все дальше и дальше. Ребята отвлекают эсэсовцев. Вызывают огонь на себя. Но это только первая волна карателей. За ней идет вторая — с собаками, по следам в снегу.

Все громче остервенелый лай. Две немецкие овчарки рвутся с поводков, отыскивая след в торчащей из снега желтой жухлой траве. Тут — следы ног, там на снегу цепочка алых пятен Аниной крови…

Эсэсовцы наткнулись на старика Новицкого, вернувшегося к шалашу, и тут же расстреляли его. Другой старик. Янковский, спрятался в болоте. Он видит, как немцы останавливаются на краю болота. Они кричат:

— Рус, сдавайся!

Овчарки азартно повизгивают, лают взахлеб, кидаются в голый лозняк, в заросли ольхи. С треском кроша лед коваными сапогами, эсэсовцы идут, обшаривая болото, выставив вперед короткие рыльца черных шмайссеров. Янковский в страхе отползает в глубь болота. Позади рвется осколочная граната. Он оглядывается — эсэсовцы залегли, один из них истошно визжит. Над болотом проносится дымный вихрь снега и палых листьев. Жалобно скулят овчарки. Обе ранены осколками гранаты и не смогут продолжить поиск. Это спасает смолокура Павла Янковского… Высоко в поднебесье с ревом мчится на запад шестерка «яков». Немцы, стреляя, ползут вперед. Их подгоняют резкие свистки офицера, командира эсэсовской команды по истреблению парашютных десантов. Аня отстреливается до последнего патрона в обойме. Ей удается сразить трех фашистов. Действуя одной рукой, она не может перезарядить пистолет. Аня еще верит в свое счастье. В каких только переплетах не бывала она, там, в Сеще, и в Восточной Пруссии! Неужели после всего пережитого придется сложить голову здесь, на польской земле?

— Ти-ти-ти-та-та! — шепотом подбадривает она себя. — «Идут радисты…»

Красная точка на пистолете «вальтер СС». Как прощальный привет от капитана Крылатых. Но обойма пуста. Осталась одна граната. Это даже лучше — ведь на груди у нее спрятаны секретные шифрорулоны, их тоже надо уничтожить… Эх, «Лебедь», «Лебедь», далеко улетела родная стая, а тебе не уйти из этого гиблого болота!..

Нет, она не может погибнуть, ведь только одна она уцелела из группы «Джек», только она хранит память о подвигах десяти ее друзей. Она и на этот раз уйдет от гибели. Дождется своих, которые скоро-скоро придут сюда. Ей. конечно, дадут отпуск. Она вернется в Сещу, к матери и отцу, к сестренкам, сядет в час заката на ту скамейку, на которой сидела с Яном Маньковским, под цветущей яблоней. Кончится война. Она будет работать радисткой на Сещинском аэродроме. Работать мирно и тихо. Хотя нет, характер не позволит, опять позовут в неведомую даль нехоженые дороги. Она уедет в Арктику… И настанет день, когда войдет в ее жизнь человек, немного похожий на капитана Крылатых, немного на Колю Шпакова, немного на Ваню Мельникова, а больше всего — на Яна Маньковского, такой же сильный, умный, красивый. Человек, который будет любить ее, как польский рыцарь Збышко любил свою Ягенку…

В эти последние минуты Аня как бы воочию видит мать, отца, сестренок…

Аня слышит треск сучьев и хруст льда под сапогами эсэсовцев, смотрит на голую березку на краю болота, в смертная тоска теснит ев грудь, тоска по Родине, по молодости, по жизни.

«Лебедь» сжимает в правой руке гранату. Новенькую осколочную гранату из последнего, сброшенного самолетом груза, черную ребристую «феньку»… А на востоке, за лесом, слышится гул фронтовой канонады. Свои так близко… Но еще ближе немцы.

Эсэсовцы бросаются к разведчице. Они хотят взять ее живой. Аня вырывает зубами кольцо гранаты с чекой и, считая последние секунды, как во время парашютного прыжка, крепко прижимает ее к груди, в которой так сильно колотится сердце…

Это случилось в канун Нового года, года Победы, в мглистый декабрьский день, когда до разгрома гитлеровцев в Восточной Пруссии и освобождения Польши оставались считанные дни…