Ближе к вершине склон превратился в скалу, и наше восхождение уже начало отдавать альпинизмом. Приходилось на корточках пролезать через пещеры и цепляться за каменные выступы. Джулиан не отставал, и нам с ним часто приходилось дожидаться Кашкета, который и тут был во власти никотина – курил через каждые пять метров, а затем пыхтел, продираясь сквозь заросли розовых кущей. Вид открывался чудеснейший – под нами далеко внизу стелилась зеленая долина с крошечной Дарамсалой у подножия гор.
Вот мы и на вершине, кое-где еще лежит снег, огромные серые каменные глыбы разбросаны на яркозеленой короткой траве. С одной стороны внизу виднеется долина, утопающая в мареве голубой дымки, с другой стороны вздымаются гиганские снежные Гималаи. Прекрасное место!
Кашкет испек картошку и заготовил тосты с сыром на раскаленном и плоском, как сковорода, камне, я заварил чай, и мы славно подкрепились, поиграли в шахматы и поперекидывались снежками. В обратный путь отправились уже на закате, освещение было потрясающим, все вокруг будто стало ярче и насыщеней. Последнюю часть пути шли с фонариком и домой вернулись уже ночью.
* * *
Весь следующий день мы провалялись дома, а вечером отправились в городской видеохолл на фильм «Hostage» с Брюсом Виллисом. Помещение представляло собой узкую комнатку, напоминавшую салон автобуса, кресла с подголовниками и подлокотниками еще больше усиливали это сходство. Фильм оказался адской голливудской туфтой, с английскими субтитрами, «адаптированными» под индийского зрителя, которому сложно воспринимать на слух американскую речь. Перевод был настолько нелепым и неправильным, что весь зал, человек двадцать пять молодых туриков нашего возраста, просто покатывался от хохота. Имена всех героев были изменены на традиционные индийские. В тот момент, когда Виллис встречается с террористами и спрашивает у них: «Who is in charge?»[115] перевод гласит «I’m not George!»[116]. А когда истекающий кровью Брюс добирается до главного злодея, держащего в заложниках его семью и говорит: «At first I want to see my family»[117], в переводе это звучало, как «Go visit your parents»[118]. В самом конце фильма, когда все спасены, злодеи уничтожены, герои плачут и обнимаются, у зрителя наворачивается слеза и играет романтическая музыка, потому что слова тут вроде и ни к чему, на экране возникает надпись «Nothing!»[119].
Каменный алтарь с шиваитскими трезубцами
Следующим вечером играли в «канасту», сделав только перерыв на ужин в городе. Пока ждали еду, Джулиан завел разговор про то, как сделать этот мир лучше, а людей счастливее. Перебрали все утопические теории, затем Джулиан выдвинул свою, и стал любопытствовать, что я думаю о том, что было бы, если б в один миг все люди стали счастливы. Он уже так распалился по этому поводу, что стал заикаться, но тут его перебил Кашкет с теорией Гоббса и какими-то заумностями, которые и на русском-то не всякому понятны, а на кашкетовском английском и подавно. Я старался с переводом изо всех сил, и в итоге мы так подгрузили Джулиана, что под конец он совсем загрустил.
Поднимаясь вверх по ночной дороге домой, мы разговорились вновь о вопросах бытия. Внизу алмазной россыпью мерцал город и я, выбрав место на уступе, фотографировал красотищу, пока Кашкет и Джулиан летали в метафизической пыли.
* * *
Довольно быстро мы устали от Дарамсалы. Слишком много туриков, и если тебя не привлекает буддизм и ты не большой поклонник Далай Ламы – делать тут нечего, кроме как гулять по окрестностям и смотреть пиратские фильмы. Утомившись пешими походами, теперь было решено кардинально поменять планы – вернуться в Манали, снять пару мотоциклов и ехать в Кашмир в Ле. Перевалы уже открылись, и нам не терпелось забраться повыше в горы.
Но все оказалось не так просто, как нам представлялось. Прибыв в Манали, отправились в мастерскую, что по дороге в Вашишт[120]. Над входом красовалась потертая временем и дождями надпись «Enfield club», вокруг – нагромождение всевозможных запчастей и мотоциклов этой марки. Энфилд – английский дорожный мотоцикл, еще с колониальных времен приобрел безумную популярность в Индии. Когда-то эти мотоциклы завозились из Англии, а теперь делаются тут по лицензии и экспортируются обратно. Добрый и ответственный механик мастерской сразу внушил нам доверие и предоставил два прекрасных дорожных байка старой модели. Дизайн этих моделей практически не изменился за пятьдесят лет. Матово-черные с хромированными деталями, они напоминали «харлеи» времен второй мировой. Путь предстоял неблизкий, пятьсот километров по относительному бездорожью. Расторопный механик снабдил нас целым арсеналом деталей – камерами, дисками сцепления, ручками тормозов, фарами, лампочками, гудками, ключами и плоскогубцами – целым мешком запчастей. Приварил к мотикам железные корзины для рюкзаков и багажа. Потом он провел полный осмотр мотоциклов – заменил масло, покрышки, отрегулировал двигатель и тормоза. Совершив пробную поездку по окрестностям, остались довольными и отправились в город закупаться обмундированием. Обливаясь потом, мы примеряли свитера, теплые куртки, штаны и т. д. Закончив шопинг покупкой четырех канистр и парой нелепых кожаных перчаток, вернулись к ЭмСи. Тут нас поджидал Псих, скромный индус, двоюродный брат ЭмСи и сын местного шамана. Он занимается трекингом в окрестностях Манали и владеет всей необходимой экипировкой. У него я взял трехместную палатку и пару спальников.
Рано утром, когда деревня еще спала, кутаясь в туман как в пуховое одеяло, мы направились в сторону Ротанга, первого перевала на нашем пути. Это самый крутой и один из самых красивых горных перевалов. По мере подъема туман все сгущался, встречный транспорт вылетал навстречу, оглушительно гудя на поворотах. Почти взобравшись на пик Ротанга, остановились позавтракать в местечке, усыпанном закусочными и стендами, на которых красовались шапки, варежки и шубы, которые можно купить, а можно просто арендовать. Эти яркие полушубки и варежки пользуются большим спросом у индийских туристов, поднимающихся сюда из долины Кулу, поглазеть на Ротанг, прокатиться на карликовой лошади, как следует замерзнуть и вернуться назад. Уплетая пароту и попивая чай, наблюдали за проезжающими «татами», битком набитыми забинтованными в теплые вещи индусами. Когда джип останавливался – веселая гурьба вываливалась к кафешкам и фотографировала все вокруг, особой изюминкой этой фотосессии были я и Кашкет.