и Терезы Грюнвальд.
Конец 1857-го и первая половина 1858 года стали самым счастливым периодом их отношений. Увы, никаких документальных свидетельств об этом до нас не дошло — с одной стороны, потому что влюбленные жили вместе, с другой — потому что Добролюбов, до поры удовлетворенный подобием семейной жизни, никому не писал о своем счастье.
Вызволение Терезы из дома терпимости в 1857 году на какое-то время стало для Добролюбова событием, питавшим и его любовь, и его тщеславие. В самом деле, хотя единичные случаи «спасения» девушек из борделей и были зафиксированы и описаны в медико-социологических работах XIX века, возможность покинуть публичный дом в то время была крайне редкой {325}. Так, за 1853–1858 годы лишь 0,62 процента проституток из домов терпимости вышли замуж, а совсем оставили «профессию» только 1,66 процента {326}. По сведениям доктора Тарновского (1879), только одна из каждых десяти женщин, ушедших из домов терпимости и устроившихся на другую работу, осталась на новом месте, еще одна умерла, а остальные вернулись к привычному делу {327}. Таким образом, спасение Терезы Добролюбовым — факт скорее экстраординарный. Судя по сохранившимся документам, по крайней мере до 1861 года Тереза не возвращалась к прежнему занятию. Вот как она сама оценивала свое освобождение в письмах Добролюбову от 28 марта и 18 октября 1860 года:
«…да и как могла я не быть счастлива — ты дал мне, мой дорогой Колинька, новую жизнь. Что бы я была без тебя. Ты был мне как отец, как хороший отец, когда все меня оттолкнули, ты принял меня и сделал счастливой…» «Ах, Колинька! ведь это так печально, я же всю жизнь страдала, пока не узнала тебя. Но до того как с тобой познакомилась, с того времени я сделалась совершенно другим человеком. Ты был моим благодетелем, моим спасителем, а сейчас, когда мне в последний раз нужна твоя помощь, именно сейчас ты мне отказываешь, тебе же легче взять в долг, чем мне» {328}.
Письма эти Добролюбов получал, уже расставшись с Терезой. Она пыталась найти заработок, но не преуспела в этом. Неотступная нужда заставляла ее то и дело просить у Добролюбова денег. Неудивительно, что ее письма очень риторичны. Разумеется, процитированные строки можно расценить как уловки хитрой, бьющей на жалость женщины, умоляющей бывшего любовника выслать ей деньги «в последний раз». Но дело не только в этом. Тереза умела представить свое положение именно в тех словесных формах и смысловых контурах, которые должны были войти в резонанс с добролюбовским пониманием их общей истории.
Добролюбов, несомненно, поначалу воспринимал свою любовь к Терезе в духе популярного сюжета о «спасении заблудшей души», а потому полагал, что его долг — не только «выкупить» ее из дома терпимости, но и «перевоспитать», «просветить», а затем на ней жениться. Эти настроения отразились в исповедальных стихотворениях июля — августа 1858 года, которые образуют как бы второй раздел в уже знакомом нам «грюнвальдском цикле».
Вначале героиня предстает безусловной жертвой, причем жертвой не только и не столько уродливых социальных отношений, но и своего спасителя:
Чтобы тот, кто тебя от паденья
Спас в горячих объятьях своих,
Что тебя он привел к преступленью
Против чувств твоих самых святых.
Ты ошиблась, ошиблась жестоко…
Много слез ты со мной пролила,
Ты во мне ту же бездну порока,
От которой бежала, нашла.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Отчего ж ты меня не целуешь?
Не голубишь, не нежишь меня?
Что ты бледен? О чем ты тоскуешь?
Что ты хочешь? — всё сделаю я…»
Нет, любовью твоей умоляю,
Нет, не делай, мой друг, ничего…
Я и то уж давно проклинаю
Час рожденья на свет моего…
(«Ты меня полюбила так нежно…».
31 июля 1858 года)
Это, пожалуй, самое трагическое стихотворение «грюнвальдского цикла» выглядит крайне непонятным: почему же спасающий оказывается порочнее спасаемой, вопреки сценарию, хорошо известному по влиятельной литературной традиции? В знаменитом стихотворении Некрасова «Когда из мрака заблужденья…» (1847) героиня «освятилась и спаслась», войдя «хозяйкой полною» в дом лирического героя, нравственность которого не подвергается никакому сомнению. В автобиографических стихотворениях Добролюбов оспаривает счастливый и бесконфликтный исход отношений персонажей Некрасова, пытаясь зафиксировать в тексте и сублимировать мучительные переживания, связанные с кульминацией их с Терезой любви — неудачную попытку женитьбы, предпринятую в начале августа 1858 года. Можем ли мы объяснить процитированное стихотворение этим биографическим фактом? И что за «преступление» героини против ее самых святых чувств имеется в виду?
Уехав в июне лечиться в Старую Руссу, Добролюбов, судя по всему, не собирался делать Терезе предложение. Он написал ей далеко не сразу, только 15 июля. В ответ возлюбленная жаловалась на тяжелую болезнь, от которой едва не умерла; писала, как ранил ее вопрос Добролюбова, «сколько [ей] нужно денег, чтобы оставить [его] в покое». Постоянная необходимость снабжать Терезу деньгами, очевидно, раздражала Добролюбова, и он убеждал ее приискать какой-нибудь заработок. Она отвечала, что предпринимала такого рода попытки: брала шитье на дом, пыталась поступить в актрисы:
«В театр я тоже ходила, но мне Директор сказал, чтобы я постаралась вылечить свои уши. Еще он сказал, что поступить можно ведь во всякое время. Если бы в другие Актрисы, то трудно, потому что долго учиться, а для танцы очень легко, и что у него теперь мало хороших танцовщиц, и желал мне очень, чтобы я поступила, и даже когда я поступлю, то велит с меня снять портрет. Ему нравилось, когда я надела балетных платьев. Он говорит, что я буду очень ловка и что у [меня] мягкие члены, что я могу гнуться хорошо, и велел скорее вылечиться. Поступить можно хоть зимою» {329}.
Видимо, из этих планов ничего не вышло, и Тереза продолжала жить на содержании возлюбленного. 28 июля она отправила ему роковое письмо — сообщила, что сделала аборт:
«Бабушка ко мне всё еще ходит. А ведь было бы очень худо, я думала, что умру, и без тебя. Это было бы ужасно! Шарлотта Карловна тогда ездила за Пастором и
