Пустовало ли место Бормана потому, что его не было в живых и его зарыли в безвестной могиле? Или потому, что он находился в бегах? Один из ответов пришел в первую неделю февраля. Радио из Монтевидео, Уругвай, передало, что Борман скрывается в провинции Мисьонес на севере Аргентины.
Это было первое из многих сообщений о том, что Борман проживает в одной из латиноамериканских стран, где правили диктаторы с профашистскими симпатиями. Целью таких известий было желание оконфузить правительство Хуана Перона.
Между тем, пока в Нюрнберге продолжался долгий судебный процесс над обвиняемыми главными военными преступниками, 22 марта 1946 года скончалась жена Бормана. Ей было 37 лет. О ее смерти дали знать спецслужбам союзников, которые неожиданным образом обнаружили ее местожительство вскоре после Дня победы в Европе. Обезумевший от горя немецкий гражданин явился в штаб-квартиру контрразведывательной службы США в Мюнхене, утверждая, что его ребенок был похищен из Берхтесгадена фрау Гердой Борман, что он знает, где найти супругу секретаря фюрера.
Начальник службы поручил Александеру Раскину проверить эту наводку, учитывая возможность, что Борман может навестить жену. Раскин был тридцатиоднолетним бельгийским евреем, который бежал из нацистского трудового лагеря и принят позднее на службу в американскую контрразведку. В мае 1945 года он и упомянутый немецкий гражданин отправились автомобилем в район австрийского Тироля, граничивший с итальянским городом Больцано. Затем они добрались на муле до искомого отдаленного места. Через четыре дня они прибыли на виллу в Фолькенштайне в Грёднертале (горах на севере Италии), где фрау Борман содержала детский сад.
Раскин допросил фрау, Борман, которая охотно призналась, что является женой Мартина Бормана. Она сказала, что взяла с собой «похищенного» ребенка в Фолькенштайн, чтобы спасти его от бомбардировок авиации в Берхтесгадене, как и своих собственных детей. Но Герда Борман не признавала, что знает что-либо о своем муже. На вилле не было обнаружено никаких следов его присутствия.
Фрау Борман показалась Раскину весьма нездоровой. Он связался с местным врачом, который сообщил, что она умирает от рака. Обо всех добытых сведениях Раскин сообщил в контрразведывательную службу в Мюнхене. Он был уверен, что информация дошла до генерала Джорджа Паттона, поскольку позднее офицер разведки из штаба Паттона сказал ему: «Генерал считает, что эту женщину следует оставить умирать в покое».
Фрау Борман отправилась наконец в единственное место близ Фолькенштайна, где могла пройти медицинское лечение у компетентных врачей. Речь идет о больнице в Мерано (к северо-западу от Больцано), Италия, предназначенной американцами для лечения военнопленных. Перед смертью в больнице от рака кишечника фрау стала новообращенной католичкой и передала своих девятерых детей заботам опекуна, его преподобия Теодора Шмица.
С того времени, как Раскин обнаружил фрау Борман в мае 1945 года, и до ее смерти 22 марта 1946 года контрразведка США держала ее под постоянным наблюдением на тот случай, если супруг попытается навестить ее или связаться с ней. Но ничего не произошло. Фрау Борман предоставила лишь одну нить к разгадке судьбы ее мужа. По свидетельству Раскина, она показала ему телеграмму, которую Мартин Борман послал ей в Берхтесгаден в последние дни войны. Ее текст был предельно прост: «Все кончено. Я отсюда не выберусь. Позаботься о детях».
Но Борман, очевидно, выбрался из Берлина. Согласно слухам, циркулировавшим в апреле 1946 года в Нюрнберге, он проживал в селении Эспириту-Санто в испанской провинции Саламанка. Однако проверка властей ООН и Испании показала, что его там не было. Более того, испанское правительство заявило, что в провинции Саламанка нет селения под названием Эспириту-Санто.
Доктор Бергольд вел в июле 1946 года защиту Бормана, когда того еще не обнаружили и не определили точно его судьбу. Перед этим доктор Бергольд пытался доказать, что его подзащитный отсутствует на судебном заседании не по своей воле. По мнению Бергольда, Трибунал судит мертвеца и поэтому должен отказаться от рассмотрения его дела.
Для подкрепления своих доводов Бергольд вызвал 3 июля на свидетельскую трибуну Эриха Кемпку и добился от него нижеследующих показаний:
Бергольд. Свидетель, в какой должности вы работали на Гитлера во время войны?
Кемпка. Во время войны я работал на Адольфа Гитлера в качестве его личного шофера.
Бергольд. Вы встречались во время этой работы с Борманом?
Кемпка. Да, я встречался с Мартином — рейхслейтером Мартином Борманом, работая в это время, как со своим непосредственным начальником.
Бергольд. Свидетель, в какой день вы видели обвиняемого Мартина Бормана в последний раз?
Кемпка. Я видел рейхслейтера, бывшего рейхслейтера Мартина Бормана в ночь с 1 на 2 мая 1945 года близ железнодорожной станции Фридрихштрассе у Видендаммерского моста. Рейхслейтер Борман — бывший рейхслейтер Борман — спросил меня о том, какова обстановка на станции, и я сказал ему, что там, на станции, едва ли возможно…
Председатель (сэр Джефри Лоуренс). Вы слишком быстро говорите. Он спросил вас о чем?
Кемпка. Он спросил меня о том, какова обстановка и можно ли пройти оттуда к станции Фридрихштрассе. Я сказал ему, что это практически невозможно, поскольку оборонительные бои там слишком сильны. Затем он спросил, можно ли сделать это на бронемашинах. Я сказал ему, что не следует даже помышлять об этом. Затем подошли несколько танков и бронетранспортеров, небольшие группы людей сели на них или побежали под их прикрытием. После этого бронированные машины двинулись через противотанковые заграждения, и вслед за этим головной танк получил прямое попадание примерно посередине, с левой стороны, где шел Мартин Борман. Думаю, стреляли из фаустпатрона из окна, и этот танк взорвался. Произошла огневая вспышка как раз с той стороны, с какой шел Борман, и я видел…
Председатель. Вы слишком спешите. Слишком спешите. Последнее, что я слышал от вас, — это то, что Борман шел в середине колонны. Верно?
Кемпка. Да, посередине танка, с левой стороны. Потом, после того, как танк продвинулся метров сорок — пятьдесят за противотанковые заграждения, он получил прямое попадание, полагаю, кумулятивной гранаты фаустпатрона из окна. Танк разнесло на куски, накрыв именно то место, где шел Мартин — рейхслейтер Борман. Меня самого отбросило взрывной волной и человеком, который шел впереди меня и ударился об меня. Думаю, это был штандартенфюрер, доктор Штумпфеггер. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, то не мог видеть. Вспышка меня ослепила. Затем я пополз вновь к месту взрыва танка, и с этих пор я Мартина Бормана больше не видел.
