Ознакомительная версия.
Немцы так и держали нас под прицелом. Находимся в танке с экипажем. Вдруг выстрел нашего танка, откат орудия, казенник срывает лоток заряжания. Не поймем, что произошло. Оказалось, немецкий снаряд попал в маску пушки и произошло замыкание электроспуска. Второй снаряд попал в маску сбоку, оставив вмятину, как будто ложкой сливочное масло кто-то брал, а третий расколол лист крыши башни, и мы стали наблюдать небо. Через сутки нас сняли, комбат вызвал меня к себе: «Вот тебе танк, давай становись в строй, и пошли в наступление».
После Балатонских боев в батальоне оставалось три танка. Мы уже решили, что нас в бой не пошлют, а тут зампотех приводит еще две отремонтированные машины. Командир бригады Индейкин сразу ставит комбату Рассихину задачу на наступление. Пять танков выстроились в боевую линию — и вперед! Один танк гусеницей попал в немецкую траншею, другой был подбит. Осталось три танка. Смотрим, командир танка выскочил, потом вернулся, встал на крыло, наклонил голову в люк заражающего, и все — так и повис. Комбат говорит: «Никонов, проверь, что случилось». Я подбегаю к нему, а он мертвый. Сняли, положили около танка. Я в это время находился в резерве. Рассихин говорит: «Давай, Никонов, выполняй задачу вместо него. За тобой пойдут самоходки Су-76». Мы их «тигрята» называли, а другие звали: «Братская могила» или «Прощай Родина» — броня тонкая, крупнокалиберный пулемет пробивал, два спаренных бензиновых мотора. Вот таких три или четыре машины шли за мной. Почему-то я остался впереди. Два других танка попали под обстрел или в траншеях застряли. Не знаю. Я иду один в атаку. Слева канал, впереди бегут немцы, человек двадцать. Наводчик по ним из пулемета, потом осколочными снарядами — разогнали эту банду. Проезжаем мимо — кто стонет, кто убитый валяется. Оглянулся, «тигрят» нет, пехоты нет, я один. Как вырвался вперед! Почему они все встали? Вдруг мне один снаряд в танк, другой, третий — три снаряда всадили. Разбили направляющее колесо. Один снаряд попал в трансмиссию, сбил стартер, танк остановился, задымил и начал гореть. Экипаж успел выскочить. А уже метров 800 мы прошли. Надо возвращаться к своим. Где ползком, где перебежками. Вернулись. Докладываю командиру батальона: «Танк сгорел, экипаж со мной». — «Молодцы!» — «Почему отстали „тигрята“?» — «Встретили упорное сопротивление». Вот так я один проскочил, а они все встали.
Вышли на границу Венгрии и Австрии, и только под Веной мы получили передышку, потому что у нас все танки кончились.
— Как выстраивались взаимоотношения в экипаже?
— Все понимали, кто командир, кто подчиненный. Основными членами экипажа являются командир, механик-водитель и наводчик. Но мы говорим, экипаж — это дружная семья. Неважно, кому какая должность досталась, факт один — семья есть семья. Если она хорошо сколочена, если в этой семье на высоком уровне принципы взаимопонимания и взаимозаменяемости, то этот экипаж непобедим. И он всегда выполнит задачу.
Я всегда умел управлять экипажем. Строил отношения на взаимном доверии и взаимопомощи. Спокойно учил каждого из членов экипажа своим обязанностям. И это давало результат.
Вождение танка — это основа успеха. Если ты кричишь: «Вправо, твою мать! Влево, твою мать!» — а он еле-еле выполняет — это не водитель. Вот у меня первый, который танк утопил, таким был. Мне его после нескольких боев заменили на Сашу Баклага. Вот я слежу за ним, как он ведет танк. Думаю: «Сейчас надо было туда, правее, взять. Тут можем вляпаться». Не успеваю ему скомандовать, как он сам выполняет маневр. У него настолько выработано чувство управления, где проскочить, где повернуть и как проехать, что я за ним, как за родной матерью. Был такой случай. Вышли, на рубеже постояли. И вдруг получаем команду: «Отойти на другой рубеж». Все танки развернулись, в том числе и мой танк. Грунт начал уже оттаивать. Танк забуксовал. Еще чуть, и увязнем. Он выскакивает, за собой тащит радиста и заряжающего, кладет бревно перед танком, специальными тросиками цепляет, и мы выехали. А если бы проковырялись на этом месте? Немцы могли перейти в наступление. Поэтому хороший механик-водитель — это девяносто с лишним процентов успеха. Кроме того, наводчик должен хорошо стрелять. Вот, например, Вася Ложкин — шустрый парень и очень хороший наводчик. Я понял, что он подготовлен, что на него не надо давить. Он умело пользовался прицелом, пушкой, подъемным и поворотным механизмами. Все у него ладилось.
Как правило, заряжающим назначали работягу, который мог быстро поднять снаряд из боеукладки и зарядить пушку. Ну а радист — пятый член экипажа, приставленый к лобовому пулемету, — сидел рядом с механиком в углу. Его задача — быть членом экипажа и по курсу движения поливать из пулемета, как из шланга. Радиостанция налажена. Я сам настраиваюсь, сам ловлю, кого мне нужно.
Я заканчивал войну на третьем танке, когда мы встретились с американцами. Вену мы освободили с ходу — красивый город. После Вены наше наступление на запад продолжалось. 8 мая, когда до встречи с американцами оставалось километров тридцать, мы услышали вечером по радио, что подписан акт о капитуляции. Фашисты сдались. Сразу было трудно поверить, но радость была неописуемая. Я лично узнал о победе вечером в 23 часа. Мы остановились в одном доме. Спали на полу, и там тоже расположились офицеры корпуса. Я не знаю, на каких они были должностях, но они получили звонок из штаба фронта о немецкой капитуляции. Утром встали рано, заняли свои места в машинах. Танк облепили со всех сторон — он превратился в непонятное зрелище. Это неописуемая картина! Получили команду: «Марш, вперед!» Справа, слева брошенные машины, танки, пушки, пирамидой сложенное оружие. Все стреляют в воздух из ракетниц, автоматов, винтовок. На реке Энс возле города Штейр произошла встреча с американцами. Доложили по радио, сразу подъехал комбат Рассихин, комбриг Индейкин и начали с ними разговаривать. Мы, маленькие чижики, в сторону.
Наутро получили официальную команду, встать по линии встречи. И так мы стояли неделю. После этого получили приказ сдать участок пограничным войскам. Наш корпус, и в том числе штаб бригады, вывели в район дислокации город Хааг.
В Австрии мы находились до августа 1945 года. Боевой подготовкой практически не занимались. Что учить танкистов, которые победили?! Водить танки?! Зачем?! Жили в готовности, если потребуется, снова выйти по боевой тревоге.
— Шли разговоры, что может начаться война с американцами?
— Ничего такого не было. В июле 1946 года мы выехали на Родину.
— Посылки домой посылали?
— Да. Я только одну посылку отправил, и то уже после войны. В основном посылали высшие офицеры — батальонное звено, штаб бригады, а нам нечего было высылать. В одном городишке захватили кожевенный завод. Замполит у нас был, Гребенюк, он столько посылок кожи отправил в Одессу! Мы все его ругали, обзывали хапугой.
Ознакомительная версия.
